Кольцо с бирюзой - Грейс Тиффани (2007)

Глава 19

Никогда прежде ум не привлекал Нериссу к другому человеку больше, чем плоть. Слабое предвестие того потока она ощутила еще в Падуе, когда гуляла вдоль реки Бренты, весело шутя с юной Катериной Минолой. Но Катерина была ребенком, а Порция… женщина, хотя она и скрывает свой пол. Казалось, она не была ни мужчиной, ни женщиной, а тем и другим сразу.

Меньше всего Нериссу смущало то, что она предпочитала мужскую одежду, вроде одеяния и шапочки церковного служки, а через день после их знакомства явилась в куртке и панталонах венецианского моряка (где она только смогла раздобыть такой наряд?). Ее истинная двуполость была глубже.

Она проявлялась в ее сильных жестах: она стучала кулаком по столу, чтобы подчеркнуть сказанное, слишком решительно отбрасывала красивые светлые волосы, когда качала головой, категорически не соглашаясь с тем, что говорила Нерисса. Это она делала много раз за те часы, когда они сидели и пили вино в кардинальских апартаментах.

Спорящая женщина не была редкостью. Нерисса сама кричала на синьора Бен Гоцана и показала ему фигу в тот день, когда он вышвырнул ее из своего дома. Женщины в доме Малипьеро ссорились и таскали друг друга за волосы. И дорогая мама самой Нериссы была вспыльчивой особой, склонной пронзительным голосом выражать свое неудовольствие, она могла выплеснуть ведро воды или кувшин оливкового масла на своих детей и мужа, если считала это нужным. Но у Порции была совсем другая манера спорить. Кажется, она изучала дебаты как вид искусства и теперь с холодной страстью следовала их правилам в своих речах. Она никогда не показывала, что разозлилась; никогда не повышала голоса, за исключением того, когда этого требовали законы риторики. Однако она кидалась, как кошка на мышь, на нелогичные высказывания в манере, которая часто смущала, но и восхищала Нериссу. Порция много читала: греческие и латинские книги в оригинале, комментарии к Библии, канонический закон. Нерисса мало что читала, кроме Библии в доме ее первого хозяина в Венеции.

Но две женщины в эту ночь говорили обо всем или, почти, обо всем: о войне между католическими государствами и Османской империей, о странном поведении англичан в Венеции, о правильном сборе урожая винограда (об этом Нериссе было что сказать, хотя Порция доказала ей, что по некоторым пунктам она ошибается). Слушая Порцию, Нерисса испытывала удовольствие, барахтаясь в море красноречивых рассуждений. Она ощущала себя Иродом, слушающим Иоанна Крестителя. Порция раздражала и сбивала ее с толку, но ей нравилось ее слушать.

А говорила Порция почти всю ночь. Она продолжила анализ дебатов между епископами церкви, свидетельницей которых была, когда делала свои записи в тени как секретарь и ей приходилось прикусывать себе язык, сказала она Нериссе, чтобы не начать поучать этих ученых мужей.

— Их всех буквально затрясло от гнева, когда Венеция отказалась признать власть папы! — ликующе сказала она, подливая себе вина.

— Венеция — что? — переспросила Нерисса.

— Сопротивление. Нежелание! Венеция — купеческое государство, как и должно быть. Оно процветает от торговли. Церковные деятели не могут понять, что независимость Венеции от Рима дает ей свободу и благосостояние. Ах, как мне хотелось сказать им, что власть церкви, навязанная народам, в конце концов ляжет тяжелым грузом, то есть налогом, на их собственную казну! Почему бы не дать государствам возможность процветать и потом получать с них свою десятину?

— Но как церковь могла бы принудить Венецию, подчиниться ей?

— У вас есть какая-нибудь еда? — неожиданно спросила Порция. — Будьте добры, — добавила она, когда Нерисса встала, чтобы вызвать колокольчиком слугу. — У меня есть манеры, знаете ли, но только когда они мне нужны. А мы ведь сестры, не правда ли?

— А сестры могут рыгать в присутствии друг друга, это вы имеете в виду? — заметила Нерисса, направляясь к двери.

Порция засмеялась ей вслед.