Кольцо с бирюзой - Грейс Тиффани (2007)

И все-таки ее раздражало, что шелка и драгоценности, манившие ее взгляд на Мерчерии, были запретными для нее, теперь уже по венецианскому закону. Страж у Дворца дожей не подумал о том, чтобы предупредить ее: куртизанкам из Малипьеро отказано в ожерельях и жемчугах и всех видах драгоценностей, им полагается носить одежду особого цвета (к тому же тускло-коричневого!), как будто женщины, живущие по закону Венеры, должны ходить в одеяниях сестер из Санта-Марии. Нерисса особенно издевалась над правилом, запрещающим ей носить кольца не только на пальцах, но и на других местах, которые можно себе вообразить. Теперь безделушки, полученные ею от Пьетро Делфина, чаще всего хранились в ее закрытом на замок сундуке, хотя время от времени она поддавалась велению сердца и надевала браслет на лодыжку, где никто не мог его видеть, когда она разгуливала по площадям.

«На других местах, которые можно себе вообразить», — думала Нерисса, прогуливаясь, и закатывала глаза к небу.

Строгости в одежде мучили ее тем более, что она получала бархатные шляпки и меха в подарок от кавалеров, проводивших время в домах Малипьеро. Здесь они выпивали, шутили и исчезали в комнатах с женщинами. Наверху они все раздевались догола. Но почему в других местах она не должна выглядеть так же ослепительно, как здесь?

Она задала этот вопрос острослову по имени Грациано ди Пезаро, лежавшему однажды ночью с ней в ее комнате. Его шляпа со страусовым пером свисала со столбика кровати, а его бархатные рукава с прорезями, сквозь которые проглядывал красный шелк его рубашки, валялись на полу.

— Вижу, ты восхищена моим снаряжением, — громко сказал он, соперничая со смехом, раздающимся снизу, и с пронзительными криками попугая в комнате Джованны рядом. — Ты восхищаешься моим снаряжением? — Он подмигнул Нериссе и, не дождавшись ответа, продолжал: — Моим мужским снаряжением, я имею в виду, ну и одеждой тоже! Камзол из Франции, жабо, — он махнул в сторону желтого воротника, свисающего с ручки двери, — из Мадрида. Конечно, они не сами перелетели через Средиземное море, нет, нет! — Он рассмеялся. — Их доставили с большим трудом.

— Чьим трудом? — спросила Нерисса. — Сомневаюсь, что твоим.

— Ткачей, что толкают свои челноки, и кораблей, которые везут эти товары, преодолевая встречный ветер, так же как и мне приходится напрягаться, чтобы бросить…

— Игральные кости? — сострила Нерисса, но Грациано продолжал болтать, будто ничего не слышал. Он рассказывал о своих новых шелковых панталонах, и об отвратительно большом количестве иностранных рабочих в Венеции, и о везении в карты, что позволило ему возместить часть потерь, от которых он пострадал во время предприятия с кораблями, оно неудачно завершилось в Константинополе. Она повернулась на бок, думая, что его болтовня усыпит ее, но только она задремала, как в никчемной болтовне Грациано пробилось нечто важное.

— …мой хороший друг Лоренцо ди Скиммиа, — говорил Грациано. — Кардинал был недоволен, когда он отказался поступать в семинарию, после того как его отец приложил столько усилий, чтобы его приняли, и после того, как сам кардинал пообещал Лоренцо, что, возможно, он получит епископат. Кардинал Гримани даже заверил Лоренцо лично, что сан священника не запрещает флиртовать с женщинами, пока этих дам принимают тайно, что у него самого такое правило…

Нерисса села и сказала:

— Что такое ты говоришь? — чем поразила синьора ди Пезаро, не привыкшего к тому, чтобы люди прислушивались к его словам. — Лоренцо ди Скиммиа — епископ! — Она засмеялась. — Какая глупость!

— Ты его знаешь?

— Это тот длиннорукий любовник, который в прошлом году почти взобрался на стену, чтобы посетить мою госпожу в гетто, но его отправили вниз, вылив ему на голову ведро отходов!

— Что? Джессика окрестила Лоренцо…

— Не Джессика. Ее отец!

— Еврей Шайлох!