Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

Ненависть и любовь, жгучая жалость к себе и жгучая ревность подкатили тяжелым густым клубком, острой спазмой сдавили Рихарду горло.

В предутренней дымке плыл под крылом лес. За ним узкой полосой желтели дюны. Дальше открывалась серая, со стальным отливом гладь моря.

— Ты бывал когда-нибудь в этих местах? — спросил штурман, поглядывая вниз через прозрачный, плексигласовый фонарь кабины.

— Нет, не случалось, — безразлично позевывая, ответил пилот.

— Говорят, у них тут мировые курорты… Лучшие на Балтике.

— Все-то ты знаешь.

— Янтарный берег… Погляди, и правда янтарный…

— Берег как берег. Интересно, девки у них тоже янтарные? — осклабился пилот.

— Между прочим, здешний янтарь высоко ценится.

— Чудак. Янтарь там внизу, и девки тоже внизу. Какая тебе разница — ценится, не ценится…

— Нет, все-таки интересно. Я, когда в новое место лечу, стараюсь разузнать о нем побольше. Помню, когда в Испанию летели…

— Кажется, подходим, — перебил пилот. — Это Либава. Говоришь, разузнать побольше? А я думаю, как бы взять побольше бомб. И горючего…

— Удивительно красиво расположена. Знаешь…

— Слушай, малыш, не заткнешься ли ты на пару минут? И следи за приборами… Я пошел!

Машина круто свалилась в пике. Один за другим самолеты устремились на спящий город, сбрасывая на него серии бомб.

В конторе бывшего акционерного общества толпились рыбаки. Они обступили Артура, который кричал в телефонную трубку:

— Алло! Алло! Начальника милиции Калниньша! Выехал. Куда выехал? Надолго? Не слышу… Тогда уком комсомола!..

В комнате толклись беженцы старики, женщины с детьми. Надсадно плакал грудной ребенок.

— Алло! Уком? Лаймон, ты, что ли? Да я тебя с утра добиваюсь. Что? Потише, товарищи. — Артур обернулся к людям и снова закричал в трубку: — Слушай, указаний мне хватает! Ты хоть немного представляешь, что тут творится? Да, да, именно! Прямо тут, в конторе, а часть по домам разобрали. А чем кормить? Где машины? Отправлять на чем? Это я уже слышал, ты скажи конкретно — когда транспорт будет? Что?.. Ну ясно, ясно, это мы уже сами делаем. Что можем, говорю, то делаем! Теперь насчет того… самого… — Он прикрыл трубку и распорядился. — Товарищи, попрошу всех выйти! Бирута, отведи людей на склад, пусть получат у Айвара продукты.

— И молоко?

— Только детям. По пол-литра. Разместишь пока в школе… Да, да, сейчас! — крикнул он в нетерпеливо забормотавшую трубку и поторопил: — Быстро, быстро, товарищи! — Подождал, когда закрылась дверь, возобновил прерванный разговор: — Ты меня понял, насчет чего? Конечно, сформировали. Кто? Да вся артель. Ну что, тебе всех перечислить? Марцис, Фрицис, Вейс с сыновьями? Да, чуть не забыл — Бирута просит записать и ее. Что, что?.. Ну этого я не знаю, сами разбирайтесь. Не могу ее дать — вышла она. Ладно, кончай… Я тебя дело спрашиваю… Что? — Артур сердито перебросил трубку к другому уху. — Какие строевые занятия? Да ты что — смеешься, что ли? Какие к черту занятия? Им надо показать, где мушка, а где курок. Понял? Что? Сам приедешь? А что толку в твоем приезде? А-а, привезешь? Ну так бы и сказал. Это другое дело! Значит, до вечера? Подожди, где твой отец? Не знаешь? Как только появится, пусть сразу звонит. Пока.

Торопливо собрав бумаги, Артур сунул их в ящик стола, запер на ключ и, одергивая на ходу гимнастерку, шагнул к выходу. Но дверь резко распахнулась — в контору вошел Озолс.

— Когда кончится это беззаконие? — зло процедил он.

— В чем дело?

— По какому праву у меня забирают продукты?

— По такому… Вы распоряжение о сдаче продовольствия получили? Люди сами, несут, последнее. Понимают: надо кормить тех, кто без крыши над головой остался. И армию тоже кормить надо.

— Но ведь я уже сдал…

— Что еще скажете? — прищурился Артур. — По какой управе соскучились?

Озолс не ответил, заковылял к двери.