Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

— О, господи!.. — и бросился в комнату дочери. — Ма-арта! Доченька…

Марта сидела у кроватки сына, гладила его по голове, успокаивала. Она строго взглянула на отца, приложила палец к губам. Озолс обмяк и, стараясь не стучать протезом, подошел поближе, грустно посмотрел на внука — его глаза увлажнились, губы нервно задергались. Нагнувшись, почти не дыша, он взял ладонь ребенка, поцеловал. Эдгар капризно надул губы, выдернул руку.

— Что же ты со мной делаешь, доченька? Куда же я один?

Лицо Марты было мраморно бледным, но голос звучал спокойно, размеренно.

— Мы уже все обговорили, отец. Я никуда не поеду.

— Господи! — Озолс рывком придвинул стул, неловко присел на него, вытянув неживую ногу, и заплакал. — Вот тебе и забота на старости лет. Бросаешь, как собаку. Ты хоть подумала, как я там буду без тебя, без него…

Марта молчала. Старик смахнул слезу, обреченно вздохнул:

— Ох, горе, горе…

В окно нетерпеливо постучали. Якоб встрепенулся, закричал:

— Сейчас мы, сейчас. — Он бросился было в другую комнату, схватил сундучок и тут же вернулся. — Доченька, родная, господом богом тебя заклинаю — уедем отсюда. Не обо мне, так о себе, о нем подумай. Все прахом идет, все. Если и уцелеете в этой каше — разве тебе простят? Все припомнят — и меня, старосту, и благоверного твоего, муженька… Добра не жди. Никакой Банга не выручит. Уедем, пока не поздно. Руки, голова при мне, да и здесь еще не пусто, — он похлопал по сундучку. — Устроимся где-нибудь в тихом местечке, домишко поставим, внука на ноги поднимем, выучим…

— Нет, отец, нет. Меня уже обучили — раз и навсегда. Тихое место… Где ты его собираешься искать, в Германии?

— Какая разница — в Германии, не в Германии, — крикнул он. — Сейчас важно отсюда выбраться, а там…

— Ты опоздаешь, отец. Они ждать не будут. Тебе, действительно, нельзя здесь оставаться.

— Эх, дочка, дочка…

Судорога скривила лицо Озолса. Он шагнул было к Марте, протянул вперед руки, но в это время за окном раздался шум подъезжающего автомобиля. Старик удивленно посмотрел в окно и увидел выходящего из машины Лосберга.

— Рихард! — сдавленно крикнул Озолс и бросился к выходу.

Петерис, увязывавший на телеге укрытую брезентом кладь, с удивлением поглядел на выскочившего из автомобиля мужа хозяйки, равнодушно поздоровался.

— Уже собрались? — не отвечая на приветствие, торопливо спросил тот.

Петерис посмотрел на него исподлобья, завязал последний узел, неопределенно ответил:

— Кто собрался, а кто и нет. — И покосился на спутников Рихарда.

Озолса и Марту Лосберг увидел в прихожей. Как он ни стирался напустить на себя равнодушный вид, как ни контролировал свою волю, голос предательски выдал волнение. Неужели эта женщина всегда будет иметь над ним такую власть?

— Хорошо, что вы уже собрались. Где Эдгар?

— Спит, — сухо ответила Марта.

— Поднимай быстрее. — И обернулся к Озолсу.

— На лошади далеко не уедете. Они ближе, чем вы думаете.

— Понимаете, Рихард… — замялся Якоб. — Тут такое дело… Собственно, еду я один.

— Как? — изумленно воскликнул Рихард. — Ты остаешься?

Марта не ответила.

— Та-ак, понятно, — тихо, со злостью процедил Лосберг.

И вдруг — будто у него сдернули кожу с зажившей раны, обнажили голый нерв.

— Его ждешь? На него надеешься? Ради него ты разбила нашу семью, ради него ты хочешь погубить и себя, и ребенка?

— Ты прекрасно знаешь, что семьи у нас никогда не было. А что касается ребенка, то тебе ли говорить?

Нерв дернулся — кто-то провел по нему безжалостной рукой.

— Вот как? Когда я подбирал тебя из грязи, как подметку, ты разговаривала другим тоном. А сейчас… — И вдруг, потеряв над собой контроль, истерично закричал: — Идиотка! Думаешь, Артур спасет тебя? Ни черта подобного. На тебе же клеймо — на всю жизнь. Ты моя жена.

— Бывшая! — сорвалась на крик Марта.