Ящик Пандоры - Мэри Шелдон (2005)

Трой поднимается по ступенькам, и я, улыбаясь, открываю ему дверь. Его глаза при виде меня на мгновение вспыхивают, потом, словно шустрые букашки, начинают шарить вокруг в поисках чего-то еще.

— Так где же сюрприз?

Так и убила бы его, все волосы бы выдрала.

— Платье, недоумок. Сюрприз — это я в чертовом платье от «Прада».

Он уже выпил, надо было сразу сообразить.

Настроение у меня сразу портится. Когда мы впервые встретились, он был так внимателен, замечал все, что я носила. Когда мы проходили мимо витрин, он все время приговаривал: «Вот в этом ты выглядела бы потрясающе, я обязательно куплю это тебе когда-нибудь».

Я отворачиваюсь, иду к окну. Он подходит и останавливается у меня за спиной.

— Прости. Это прекрасное платье. А я кретин. Не знаю, чего я ожидал.

Я чувствую на шее дыхание Троя, горячее, отдающее чем-то кислым. Я не против.

— Я что-то не в духе, только и всего.

— Ты же сказал, что у тебя была удачная неделя.

Ну вот, я становлюсь настырной, как моя мамаша. Пытаюсь его подловить.

— Я просто услышал твой голос по телефону и подумал, что неделя выдалась хорошая.

Я повернулась, позволила ему поцеловать меня. Теперь он разглядывает платье, бисерную отделку, разглаживает швы.

Мы едем в «Ямасиро». В воздухе туман, все фонари в дымке. Представляю, что в кронах деревьев что-то прячется, того и гляди выскочит оттуда и сцапает нас.

Мы сворачиваем к Ла Бреа. Обычно мы плутаем, когда едем сюда, и в конце концов просто встаем на какой-нибудь улочке и проводим несколько минут вместе в темноте. Потом снова пытаемся найти дорогу. Я не против этого и сейчас, несмотря на платье. Но сегодня он находит нужный поворот. Вот и ресторан.

Нам повезло. Из-за тумана много свободных мест. Нам дают лучший столик, у окна. Все огни Лос-Анджелеса где-то внизу под нами, но мы их не видим. Заказываем сакэ, темпуру, суси. Какое счастье смотреть на эту красоту — все выглядит как оригами на маленьких плоских тарелочках.

Трой явно пытается загладить свою вину, не выпускает мою руку. Наконец туман рассеивается, и Лос-Анджелес, маленькая пылающая вселенная, открывается внизу во всей красе. Добрый знак, наверное.

Теперь самое время посвятить Троя в мои планы. Во все, что я устрою, когда Ящик с Брэдшоу объединят агентства и сделают меня партнером.

Троя это забавляет.

— С тобой просто невозможно. Тебе вечно всего мало. У тебя просто мания все грести под себя.

Ну да, он-то сам ничего в жизни не добивается. И не добьется никогда. Слишком избалован, слишком ленив. Только и ждет, когда что-нибудь само в руки придет, когда другие помогут. Мне же ни одна сволочь в жизни не помогла. Ни разу. Я все заработала своим горбом. И под Джина ложилась, и Ящику задницу лижу. А теперь я почти у цели, вот-вот получу все, что мне причитается, а он говорит, что у меня мания. Ублюдок.

Съездила в «Бумажный мир» и купила набор оригами. Большие золотые цветы, блестящие зеленые листья, маленькие круглые лужайки.

Сразу вспоминается бабушка. Мне тогда было двенадцать. Отец только что погиб. Меня отправили к ней домой, и мы там сажаем подсолнухи.

Люди не уходят от тебя совсем, когда умирают, Лори. Вот посмотри на эти подсолнухи. Сверху кажется, что они растут каждый сам по себе, но под землей их корни соприкасаются.

Она показывает на два цветка. Вот ты, а вот твой отец.

Нет уж, будь ты хоть подсолнух, хоть что, но ты ко мне больше не прикоснешься.

А ты, бабушка, где здесь ты?

Она показывает на цветок немного в стороне. Потом, когда она идет в дом выпить чаю со льдом, я выкапываю ее подсолнух и пересаживаю к своему, а потом вырываю тот, который мой отец, и выбрасываю в компостную кучу. Вернувшись, бабушка видит, что я натворила. Она так потрясена, что не может вымолвить ни слова.

Я так скучаю по ней. Надо хотя бы позвонить, мы давно не виделись.

— Бабушка, это Лори.