Останься со мной навсегда - Наталья Калинина (1997)

Он поэтому так тщательно, не щадя свой мозг, работал над каждой фразой, досконально продумывал каждый сюжетный ход, совершенствовал каждую мелочь, — ведь все это касалось его и ее. Нет, сюжет этот вовсе не был их историей и вообще не имел никакой связи с тем, что произошло в их жизнях, но герой и героиня были ими: мыслили, как они, любили и страдали, как они… Эта история родилась в его мозгу в одну из тех бессонных ночей, когда он лежал рядом с ней, прислушиваясь к ее тихому дыханию, чувствуя тепло ее тела — и изнывая от тоски по прежней Веронике… В его новом сценарии не было традиционного хеппи-энда, неизменно присутствовавшего во всех его предыдущих сюжетах, но он заканчивался на обнадеживающей ноте. Традиционный хеппи-энд — это ложь. Счастье никогда не традиционно. Счастье каждого человека уникально в своем роде.

Если по этому сценарию будет снят фильм, публика наверняка поразится тому, что Его Величество отступился на этот раз от своих правил, создав правдивую историю любви вместо сладенького любовного сюжета, какими он пичкал ее на протяжении двадцати с лишним лет. Критики, конечно же, разнесут его в пух и прах, обвинив в том, что он изменил себе, вторгся не в свою область… Он улыбнулся, заранее предвкушая этот момент. Он обожал, когда его критиковали, — не зрители, разумеется, а так называемые «киноведы». Случалось, эти «ценители искусства» набрасывались, как стая голодных волков, даже на самые традиционные его фильмы, ругая за слишком смелый поворот событий или обвиняя его в безнравственности из-за «слишком откровенной», по их мнению, любовной сцены. Ему доставляли истинное удовольствие эти эпизодические нападки критики — ведь они означали, что в нем все-таки еще осталось что-то нестандартное, хоть он и следовал в своем творчестве общепринятым традициям… Сейчас он отступился от них впервые.

Будет ли когда-нибудь снят фильм по этому сценарию, зависело лишь от одного: от состояния здоровья Вероники. Потому что она и только она должна сыграть в нем главную роль — ведь все это вдохновлено ею. Ее физическое здоровье сейчас было, слава Богу, в порядке. Но ее мозг может не выдержать нагрузки, когда ей придется заучивать реплики… Что ж, если она не сможет сниматься, значит, фильма не будет. В конце концов, не это главное.

Он вытер тыльной стороной руки капельки пота, выступившие на лбу, — в комнате работал кондиционер, но все равно ему было жарко — и потянулся за Библией, лежащей на столе. Он нередко обращался к Библии, когда у него возникали сомнения и тревоги, и всякий раз, перечитывая те либо иные главы, находил в них что-то новое, на что не обратил внимания раньше.

Он открыл Библию на страницах, где лежала закладка. Ее оставила Вероника — она, наверное, тоже искала в Библии ответы на какие-то свои вопросы. Почитав, она принесла ее и положила посреди стола, не сказав ни слова. Может, она хотела, чтобы он вслед за ней прочел заинтересовавшие ее строки?

Это был Экклезиаст — тот самый Экклезиаст, который назвал эту жизнь суетой и которым он так зачитывался во времена своей ужасно суетливой юности. Ему бросилась в глаза фраза из третьей главы, которую она обвела карандашом: «Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было; и Бог воззовет прошедшее». Всего лишь две строчки, а сколько в них надежды…