Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

Довольно странно, но Алекса за всю свою жизнь не встретила никого, кто жаловался бы на этот вирус — казалось, он поражает людей только исключительно богатых и пожилых. Как бы то ни было, это не слишком мешало Артуру в делах, которые его действительно интересовали. Он работал с документацией, приводя ее в порядок с бешеной энергией, восполняя пробелы по памяти, поглощая списки, карты и диаграммы, прокладывая путь сквозь ежегодные отчеты, набрасывая нетерпеливые указания банкирам, брокерам, вкладчикам, сотрудникам семейного офиса, при этом подробно объясняя Алексе, что и зачем он делает, пока у него не садился голос.

— Меня потрясает, — заметил Саймон, — сколько времени вы проводите вместе… Я хочу сказать — если бы вы были юными новобрачными, все выглядело бы нормально — месяц или два — ко Баннермэн же старый человек Христа ради! Ты что, пытаешься убить его?

Алексе не хотелось говорить Саймону правду — да он бы, вероятно, все равно ей не поверил.

К Рождеству она уже ознакомилась с законами Треста — душой и сердцем состояния, оставленного на рубеже веков самим Киром Баннермэном, не говоря о бесчисленных мелких трестах, выросших на нем как плоды на некоем золотом дереве. Она не имела юридического образования, но не могла не восхищаться интеллектом человека, который мастерски сплел всю эту сеть взаимосвязанных документов, пытаясь предусмотреть любую возможную опасность, способную когда-либо объявиться перед его наследниками, или угрозу раздела состояния.

Она никогда особенно не задумывалась о самом состоянии. Зачем? Там было много денег, и нужно ли знать что-либо сверх того? Но, слушая откровения Баннермэна, она начала осознавать его правоту. Сердцевину состояния составляли не деньги в банках, а акции тех крупнейших американских корпораций, которые только становились на ноги, когда Кир Баннермэн вложил в них деньги. Эти инвестиции не всегда приветствовались самими владельцами, ибо если в шатер просунулся нос верблюда, за ним неминуемо покажется и весь верблюд, — инвестиции Кира часто вели к быстрому, безжалостному захвату, безо всяких тонкостей, принятых в последние десятилетия. Тедди Рузвельт и последующие за ним президенты заставили их семью отказаться от монополии на добывающую промышленность в те самые времена, когда люди острили, что Кир Баннермэн владеет всем, что находится под землей, кроме мертвецов и нефти, ибо первых он согласился оставить Богу, а вторую — Джону Д. Рокфеллеру, но, лишившись шахт, он использовал активы, чтобы приобрести огромное количество акций американской индустрии.

Он предоставил финансовую поддержку Уолтеру Дюрану в создании «Дженерал Моторс», назло Генри Форду, которого ненавидел; он владел значительными долями у Дюпона, в «Корнинг Гласс», «Дженерал Электрик», «Ай-би-эм», «Юнайтед Стейт Стил», «Болдуин Локомотив», «Дженерал Фудз», «М-3». Его проницательность была столь остра, что ни одна новая отрасль не избежала его внимания — от производства электроламп до радио. Но тут, конечно, и крылась проблема. Эти отрасли, с точки зрения инвестора или предпринимателя, тогда были только в зачатке, а сам Кир — в расцвете лет, и два эти обстоятельства сделали его семью богатой сверх всякой меры, и это сохранилось и продолжалось на протяжении второй мировой войны и вплоть до шестидесятых годов, но в семидесятых все стало приходить в упадок.

Кир продумал все, но даже он не мог представить себе Америку, закупающую автомобили в Японии, Корее и Германии, потому что в собственной стране сталелитейная, железнодорожная, кораблестроительная индустрии станут умирающими отраслями промышленности и цены на товары подкосит дешевый импорт из стран «третьего мира».