Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

По правую руку от него, слегка позади, стоял Патнэм, младший из детей Баннермэна, совершенно не похожий ни на отца, ни на старшего брата. Лицо Артура с первого взгляда казалось суровым и аристократичным, лицо Роберта — энергичным, но у Патнэма те же самые черты выражали какую-то детскость — добродушие, доверчивость и, возможно, некоторое озорство. Алексе он почему-то напомнил крупного дружелюбного пса, может быть, лабрадора или ньюфаунленда. По меркам семьи, ему следовало по крайней мере два месяца назад подстричься, и он порезался при бритье, оставив пятнышко крови на воротничке рубашки. В поношенной спортивной твидовой куртке и стоптанных туфлях он смахивал на студента. Один носок у него слегка отличался по цвету от другого — признак холостяка, не имеющего прислуги.

— Мой брат Патнэм, — представил его Роберт. — Сеси… Сесилия… немного запаздывает.

— Как обычно, — добавил Патнэм.

— Кто бы говорил… — Роберт улыбнулся, быстрой, снисходительной улыбкой старшего брата, но в его голосе послышалась резкая властная нота. Алекса отметила, что Патнэм не только не улыбнулся в ответ, но и на лице о появилось едва скрываемое выражение страдальческого негодования, словно он отвык от обычая подчиняться старшему, и ему нелегко привыкать к этому сызнова.

Возникла горничная. Алекса попросила «Перье». Роберт велел подать виски с содовой — в точности то, что пил его отец. Алекса гадала, имеет ли это какое-то значение. Она заметила, что у него также отцовская манера разговаривать со слугами — не то чтобы невежливая, но отрывистая, безличная, не глядя в глаза, словно прислуга невидима — манера, которой никогда нельзя научиться, потому что она вырабатывается только тогда, когда вырастаешь среди множества людей, чьей единственной задачей является забота о твоих удобствах.

— Я бы выпил пива, — сказал Патнэм, улыбаясь горничной с непосредственностью, доказывающей, что он не обладает талантом отца — или старшего брата — обращаться со слугами как с невидимками. Алекса спросила себя, был ли это естественный демократический порыв, проявление мятежа против семейных традиций, или просто тактическая уловка, чтобы разозлить Роберта. Если последняя, то она, безусловно, удалась.

— Здесь тебе не коммуна хиппи! — фыркнул Роберт. — Мы не держим пива!

Патнэм улыбнулся, радуясь, что сумел спровоцировать брата, и с преувеличенной вежливостью попросил у горничной мартини. Он, казалось, составил себе целый репертуар мелких выходок, раздражающих Роберта — залп булавочных уколов, подумала Алекса.

— Сесилии все это слишком не нравится, — сказал Роберт. — Надеюсь, вы проявите к ней снисхождение. Она все еще очень расстроена.

— Понимаю, — она взглянула ему в глаза. — Так же, как я.

Он кивнул.

— Конечно. Честно говоря, я выбился из сил, пытаясь заставить ее прийти. В конце концов, ее убедил Букер. Он придет вместе с ней. — Роберт улыбнулся. — Для моральной поддержки, как вы понимаете.

Она нахмурилась. Стерн дал ей недвусмысленные инструкции. Если на встрече будет присутствовать юрист, он тоже должен прийти.

— Все это очень мило, — сказала она Роберту, — но я думала, что мы собираемся обойтись без юристов.

Роберт улыбался.

— Он придет как член семьи.

— Он не член семьи.

— Я с вами согласен, но Сесилия считает его таковым, когда у нее есть настроение. Окажите мне любезность, пожалуйста. Смиритесь с этим. Вы поймете меня лучше, когда встретитесь с Сесилией.

Алекса кивнула. Она вовсе не была убеждена. Просто Роберт быт так похож на отца, что она обнаружила, как легко может уступить.

— Вам нечего бояться его присутствия, поверьте, мисс… — он сделал паузу и встряхнул головой. — Вы не возражаете, если я буду называть вас Алекса? Мисс Уолден, без сомнения, будет звучать провокационно, однако для нас существует только одна миссис Баннермэн. После смерти матери, конечно.

— Алекса меня вполне устроит.