Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

— А почему нет? Возможно, это в крови. Кир был в своем роде исследователем — во всяком случае, авантюристом. Если б он поехал в Панаму, а не в Калифорнию проверять, что происходит на шахтах, возможно, он никогда бы не нажил свой первый миллион. Его младший брат был китобоем, пару раз ходил в Китай, и кончилось все тем, что его корабль потерпел крушение на Фиджи — а он сам предположительно съеден каннибалами. Был и другой брат, «Доктор» Александр Баннермэн, который уехал на Запад искать золото, но нажил только одни неприятности, продавая индейцам виски и оружие, и в конце концов был линчеван толпой в Ларами. Подозреваю, вполне заслуженно. — Лицо Роберта смягчилось. — Когда отец приобрел земли в Венесуэле, мне было около пятнадцати. Я провел там одно лето. Главным образом объезжал стада с пастухами, ночевал в джунглях, спускался по реке, чтобы посетить индейские деревни… — Казалось, он разговаривает сам с собой. Его глаза словно видели перед собой некие воображаемые дальние горизонты, а не Алексу. — Конечно, отец состоял в совете «Нэшнл джиографик»[35], Американского музея естественной истории, Клуба естествоиспытателей, так что мне легко было представить себя в какой-нибудь экспедиции. Но мне следовало бы знать, что эти надежды никогда не осуществятся. Существовал непреложный закон: Гарвард, школа бизнеса, затем несколько лет на изучение хитросплетений семейного траста. У меня ушли годы, чтобы понять — чем больше я преуспевал в том, чего он от меня хотел, тем больше он меня ненавидел.

— Он не ненавидел вас.

— Извините, но я знаю лучше. Вы подоспели к развязке сюжета. И выслушали только одну сторону.

— Я не принимаю ничьих сторон.

— Принимаете, и знаете это. — Ослепительная улыбка заставила ее удивиться, как его зубы остаются такими белыми, несмотря на непрерывное курение? Может, он раз в неделю посещает дантиста, чтобы их выбелить, или это просто пример удачного сочетания генов? — Вы приняли сторону отца, во всех отношениях, вплоть до вашего музея.

— Его музея, Роберт.

Он так и не дотронулся до еды. Вытянул из пачки сигарету, размял, закурил, окутавшись облаком дыма, так и не взглянув ей в глаза.

— Его музея? Да, конечно, но он умер, Алекса, поэтому, боюсь, теперь он ваш.

На краткий миг ей померещилось, будто она уловила отблеск открытой враждебности в ясных синих глазах, но, если он и был, Роберт быстро изгнал его.

— Нам нет причины сшибаться рогами, — любезно сказал он. — Давайте придем к соглашению и покончим с этим.

Она ступила на скользкую почву и знала об этом. Стерн предупреждал, чтоб она без него не вступала ни в какие серьезные дискуссии. «Не разбрасывайтесь словами, — сказал он с суровым выражением лица, как будто она этого еще не знала. — После вы можете хоть откусить себе язык, но слова назад не воротишь. Упомяните слово «соглашение», и Роберт бросится на вас, как акула, попробовавшая крови. Вы должны убедить его, что вас не устраивают никакие соглашения».

В этой позиции она чувствовала себя неуютно, даже в офисе Стерна. Роберт был Баннермэн, сын Артура, а она — посторонняя. В целом, она была с ним согласна. Дорогостоящая тяжба лет на десять никак не привлекала ее, как бы она ни вдохновляла Стерна, кроме того, ей начинал нравится Роберт, настолько, что она гадала, действительно ли Артур понимал характер и поступки своего сына. История, которую рассказал ей Роберт, удивительно тронула ее — она была столь же грустной, что и история о желании Артура стать художником, как если бы отец и сын почти в одном и том же возрасте обнаружили, что за деньги не только нельзя купить все, но они могут даже помешать тебе достичь того, чего ты больше всего хочешь.

— Я не согласна с тем, что идет против желаний вашего отца, — сказала она. Поправилась: — Напрямую против них. — И неуклюже добавила: — Это не значит, что я не хочу договориться.