Роковая женщина - Майкл Корда (1998)

— Расследование?

— Конфиденциального характера.

— Конфиденциального? — Казалось, Гримм был не столько удивлен, сколько напуган.

— Позвольте объяснить: вам что-нибудь говорит фамилия Уолден?

Гримм покачал головой, но взгляд его стал еще более настороженным.

— Здесь полно Уолденов.

— Он был фермером. Вы вели юридические дела его семьи.

— Здесь все фермеры, мистер Букер. Я думаю, вы, вероятно, должны были обратиться к моему отцу.

— Вы — Элдридж Бартон Гримм?

— Младший. Папа умер месяц назад.

— Ясно. Прошу прощения, мистер Гримм…

— Просто Барт.

— Барт, я представляю семью Баннермэнов в деле, которое связано с очень крупной суммой денег.

— А, — осторожно заметил Гримм. — Этот Уолден. Из-за девушки, с которой был Артур Баннермэн, когда умер? Мне следовало догадаться. Последние несколько дней в городе появилось множество людей, задающих о ней вопросы.

— Репортеров?

Гримм кивнул.

— Я ни с кем не разговаривал, вы понимаете. Это не мое дело. Однако она привлекает к себе много внимания. Один парень приезжал к папе незадолго до его смерти, хотел все о ней вызнать.

— Месяц назад?

— Кажется, два или три.

Букер гадал, кто же это мог быть и зачем — ведь это было задолго до того как имя Алексы стало всеобщим достоянием.

— Репортер? — спросил он.

— Не знаю. Папа ни словом об этом не обмолвился. Мне он не показался похожим на репортера. Слишком хорошо одет. Скорее, юрист, или, может быть, частный детектив.

— И ваш отец не сказал, о чем они говорили?

— Ничего. Он все держал в себе. Такая у него была привычка. — Он пожал плечами, словно ему было неприятно признавать, что его родной отец недостаточно делился сведениями даже с ним самим. — Такая у него была привычка, — грустно повторил он, затем резко вернулся к настоящему. — Итак, Баннермэн оставил ей какие-то деньги? Вы из-за этого приехали?

Букер заколебался.

— Возможно. Это зависит от множества причин.

Гримм удивленно встряхнул головой.

— Значит, малышка Лиззи Уолден в конце концов все-таки поймала удачу за хвост? — только непонятно было, рад он или нет. — Она всегда верила, что сможет это сделать. А больше никто, насколько мне известно.

— Вы можете рассказать что-нибудь о ней?

Глаза Гримма сузились.

— Я могу рассчитывать на вознаграждение?

— Я думал, это совершенно ясно.

Гримм с тоской заглянул в пустой стакан.

— Позвольте, Марти, я угощу вас сэндвичем. Я расскажу, что могу.

Если Букер что и ненавидел, так это когда его называли «Марти», но за годы службы у Баннермэнов он узнал цену самообладанию.

— С удовольствием, Барт, — ответил он, стиснув зубы.

Букер очень много отдал бы за возможность заявить Роберту Баннермэну: «Копайся в грязи сам», когда тот отправил его добывать компромат на Алексу. Ему нравилась эта девушка, как ни хотелось ему в этом сознаваться, он даже надеялся, что этот Гримм ничего интересного ему сообщить не сможет, хотя интуитивно уже чувствовал обратное. Потом он подумал о свей карьере, даже близко не сопоставимой с карьерой Гримма, о роскошной квартире на Бекман-Плейс, о «БМВ-635», стоящем в гараже, и об относительно легком доступе ко всем тем благам, что Баннермэны в силах предложить своему верному исполнителю, который к тому же в один прекрасный день может стать мужем Сесилии — ложа в опере, приглашения на светские рауты, о которых большинство людей и мечтать не смеет, уик-энды в Кайаве, уважение в глазах собеседника при заявлении, что он представляет семью Баннермэнов — и со вздохом сожаления он встал и надел плащ, чтобы выслушать Гримма за обещанным сэндвичем.

— Старик Уолден и мой папа были вот так, — сказал Гримм, крепко сцепив два указательных пальца.