Театр любви - Наталья Калинина (1996)

— Он нашел меня, доченька. Нашел меня здесь. Он все еще любит меня. И это после стольких лет разлуки, представляешь? Доченька, родная моя, какая же я счастливая! А тут еще с тобой все в порядке.

Мать говорила о моем отце. Ее глаза сияли, щеки покрылись молодым румянцем. А ведь еще вчера она напоминала мне безжизненную мумию.

— Мы поживем какое-то время у тебя на даче, не возражаешь? Мне неловко поселять Андрюшу в квартире, где мы жили с Никитой Семеновичем. Ведь еще, как говорится, земля на могилке не высохла. Потом, разумеется, все забудется, и мы переедем к себе. Так ты не возражаешь, если мы поживем на твоей даче?

— Нет, мамочка.

— У отца есть дом в Костромской области, но это так далеко от Москвы. К тому же я не люблю провинцию и даже боюсь ее. Там такие дикие нравы. Подмосковная дача — это совсем другое. Тем более в вашем поселке живут главным образом интеллигентные люди.

— Да, мамочка.

— У отца есть машина. Старенький «москвич»-развалюха. Как ты думаешь, удобно сделать ему со временем доверенность на «волгу» Никиты Семеновича?

— Наверное, удобно, мамочка.

— Вот и хорошо.

— А где сейчас отец? Он скоро придет?

— Сказал, у него какие-то дела. И еще многое зависит от его начальника. Андрюша говорит, если у начальника пойдет все так, как он задумал, он переведет Андрюшу в свой московский филиал. — Мама вздохнула: — У твоего отца неважное здоровье, а начальник, судя по его рассказам, настоящий самодур. Может запросто направить работать в филиал куда-нибудь в Норильск или Воркуту. Для отца это будет равносильно смерти.

Я почувствовала холодок внутри. Разумеется, у моего отца на самом деле мог быть шеф-самодур из так называемых новых русских. Но я никогда не верила в совпадения.

— Будем надеяться, он не сегодня-завтра появится. То-то радость будет. Доченька, как ты думаешь, в шестьдесят еще не поздно все начать сначала, а?

— Не поздно, мамочка.

— Ты у меня без отца выросла. Но ничего — у тебя еще все впереди. Все успеешь наверстать. Теперь, когда папа будет с нами, мы заживем как у Христа за пазухой.

Я встала и подошла к окну. В открытую форточку уже вовсю тянуло хмельным ароматом оттаивающей земли. Сколько себя помню, я всегда оживала с весной…

— Стасик умер, царство ему небесное, — неожиданно сказала мама.

Я резко обернулась от окна.

— Кто тебе сказал?

— Виктор Павлович. Я спросила, где мой племянник, а он говорит: умер в больнице. Какие-то там клетки мозга поотмирали, и он несколько недель лежал без сознания. У бедного Стасика всегда было плоховато с головой.

— Я… я навещу Апухтина. Я должна это сделать. Не скучай. Ладно, мамочка?

Почему-то я больше не боялась оставлять ее.

— Привет ему от меня. Он был так заботлив, когда ты лежала в больнице.

Он улыбнулся мне и протянул руку.

Я взяла ее в свои и присела на край кровати. У Апухтина было бледное лицо и синяки под глазами.

Он прочитал мои мысли.

— Пустяки. Потерял немножко крови — вот и все. Зато новую влили. Думаю, мне это на пользу.

— Но что тогда произошло?

— Ты имеешь в виду перестрелку на сорок первом километре? Дело в том, что нам стало кое-что известно, а кому-то это не понравилось. Нам сделали предупреждение. Вполне заурядная история.

— Тех, кто это сделал, поймали?

— Нет, конечно. Это были самые обыкновенные киллеры. От них обычно избавляются, стоит нашим людям взять след.

— Ты будешь продолжать расследование?

Апухтин поморщился и кивнул.

— Но ведь Стас, если я не ошибаюсь, умер.

— Это так. Однако запущенная им машина еще работает.

— Мы ее остановим.

— Верно. И кое-кто понесет заслуженную кару.

— Ты же сам сказал, что киллеров уберут их хозяева.