Театр любви - Наталья Калинина (1996)

— Дочка Никольской привезла из Швеции плащ с подстежкой. Цвета блеклого мха. Ты, кажется, мечтала о таком. И сапоги на шнуровке. Все твоего размера. Никита Семенович обещал нас подвезти.

— У меня есть и плащ, и сапоги.

— Никольская говорит — все самой последней модели. И стоит какой-то пустяк. Ты же знаешь, она не спекулянтка. У тебя скоро день рождения. Мы с Никитой Семеновичем хотим сделать тебе подарок.

— Спасибо, мамочка. Я вас обоих очень люблю, но… В общем, мне не нужен ни плащ, ни сапоги.

— Доченька, может, ты к нам на время жить переедешь? Одной тебе, наверное, и готовить не хочется. А тебе надо регулярно питаться, иначе совсем силенок не будет. Давай мы приедем за тобой? Рыцарь очень рад будет. Подымишь со своим Китом на кухне, посплетничаете, как в старые добрые времена. Кит тебя, как родную дочку, обожает.

— Знаю, мама. Я его тоже.

— Может, поживешь у нас?

— Подумаю. Только потом, ладно?

— Я скажу Никольской, что мы к ней завтра подъедем. Пусть пока никому не предлагает.

— Нет, мама, у меня всего навалом. Как ты думаешь, отец вспоминает меня?

— Доченька, я думаю, он давно спился.

— Думаешь или знаешь? Неужели тебе его не жалко? Ведь ты была счастлива с ним.

— Мне передали от него письмо.

— Когда? — оживилась я.

— Года три тому назад. Он просил послать ему денег.

— Ты послала?

— Письмо было написано чужой рукой. Я подумала, это фальшивка. И в нем ни слова не было про тебя, деточка.

— Но я ведь тоже про него забыла.

— Я послала ему сто рублей. Никита Семенович ничего не знает.

— Ты молодец, мама.

— Он даже не ответил. Я оказалась последней дурой.

— Ты дашь мне его адрес, мама?

Она ответила на удивление резко:

— Нет. Я сожгла письмо. Я не хочу, чтоб моя дочь общалась с человеком, для которого нет ничего святого.

Кит позвонил мне из автомата напротив и через две минуты уже стоял в моей прихожей.

— Можно рассчитывать на откровенность?

Я пожала плечами и отправилась на кухню ставить чайник.

— Зоя боится, ты наломаешь дров. Что это ты вдруг вспомнила про отца?

— Я про него никогда не забывала.

— Мне казалось одно время, что я мог бы заменить тебе его.

— Ты циник, Кит.

— Может быть. Но я глубоко убежден в том, что кровное родство значит очень мало или совсем ничего. Зато я верю в родство душ.

— Я тоже.

— Если бы Зоя не переехала в Москву, она бы уже превратилась в старуху с целым букетом хронических болезней. Уж не говоря обо всем остальном.

— О чем, Кит?

— Они там все пьют и измываются над женами. Недостаток духовной культуры сказывается прежде всего на семейных отношениях.

— А недостаток искренности? На чем сказывается недостаток искренности? То есть притворство?

Кит понял, о чем я.

— Они со временем подружатся. Твоя мать мудрая женщина. Ну, а что касается Вики, она еще очень молода для того, чтоб понять, что в сердце ее отца места хватит для всех. К тому же я очень баловал ее в детстве.

— Но почему твоя Зоя не стала притворяться перед моим отцом, что она любит Алешу?

— В провинции иные нравы.

Кит, как мне показалось, брезгливо поморщился.

— Знаешь, я бы тоже не смогла притворяться. Я бы никогда не смогла полюбить Сашину дочку от этой Валентины. Значит, я тоже провинциалка?

— Я бы этого не сказал. Просто ты привыкла сама придумывать правила игры.

— Ты хочешь сказать, я ни с кем не считаюсь?

— Ну, что-то вроде.

— Ты прав, Кит. И никого не люблю. Даже себя разлюбила.

— Это пройдет. — Он отлучился на минуту в прихожую и вернулся с плоской бутылкой коньяка. — Выпьем за твое скорейшее выздоровление.

— Спасибо. Ты очень добрый, Кит.

— И очень эгоистичный. Хочу выпить за твою сладкую изюминку. Признаться, я никогда не встречал женщины, влюбленной в себя до такой степени, как ты.