Джейн и Эмма - Джоан Эйкен (2013)

Миссис Фицрой действительно была на удивление элегантна. «А какой ей еще быть, принимая во внимание стоимость ее гардероба?» — мрачно ворчал полковник Кэмпбелл. И в самом деле, до того как Париж был отрезан террором, миссис Фицрой совершала регулярные ежегодные путешествия в столицу моды и никогда не покупала ничего, кроме разве что сорочек, в других местах. После того как кульминацией весьма огорчительных событий стала смерть французского короля и королевы, она была вынуждена прекратить свои визиты, но все же старалась поддерживать переписку с людьми, сведущими в моде, и получала рисунки, выкройки и отрезы намного раньше, чем остальная британская публика. Она узнала о таких оттенках, как египетский терракотовый и серый антик, прежде всех своих знакомых и первая стала следовать шокирующей моде носить красную бархатную ленту на шее — символ гильотины, — к яростному возмущению своей дочери, которая хоть и не была в тот момент в Англии, но узнала о возмутительном поведении матери из писем шокированных друзей.

Внешне миссис Фицрой была похожа на дочь и внучку: очень худая, с длинным носом, тонкими губами, светлыми близко поставленными глазами и великолепной бело-розовой ухоженной кожей. Ее светло-русые волосы, уже начавшие седеть, всегда были завитыми и уложенными в высокую прическу в классическом греческом стиле, а одежда была предметом восхищения всех женщин в доме, за исключением собственной дочери.

— Даже странно, что вкусы мамы т-так сильно отличаются от б-бабушкиных, — сказала Рейчел Джейн. — Если бы они не были так похожи внешне, никто бы не поверил, что они родственники.

Джейн не считала это обстоятельство странным. Ей, наоборот, казалось нормальным, что дочь миссис Фицрой захотела как можно меньше походить на мать, тем более такая умная и здравомыслящая особа, как миссис Кэмпбелл.

А миссис Фицрой, со своей стороны, никогда не упускала возможности высказаться относительно вкуса бедняжки Сесилии.

— Одежда моей дочери не поддается описанию. Боюсь, она переняла свои представления о моде от корсиканских рыбачек. Тут уже ничего не поделаешь. Но возможно, я еще успею привить хотя бы какие-нибудь понятия о приличиях и хорошем вкусе моей внучке. Но почему все обстоятельства против меня? Ее отец — неотесанный грубиян. А этот дом… в нем же почти нет мебели! С таким же успехом можно жить в амбаре.

К счастью, миссис Фицрой привезла кое-что из вещей, чтобы обустроить свои личные покои, превратив их, по словам полковника Кэмпбелла, в подобие отвратительного восточного базара, а не в человеческое жилье. Он никогда не переступал порога комнаты тещи, если его не вынуждали к этому чрезвычайные обстоятельства.

Миссис Фицрой была очень недовольна своей спальней. И конечно, сразу потребовала комнату для своей служанки Флери. Единственным способом удовлетворить это требование, по мнению полковника Кэмпбелла, был перевод девочек в заднюю часть дома и водворение миссис Фицрой в комнату Рейчел, а Флери — в комнату Джейн.

Но миссис Фицрой нашла это предложение возмутительным и не преминула немедленно заявить об этом.

— Жить в передней части дома, где я буду слышать все звуки с улицы! И там нет солнца! Темно, холодно! И почему, спрашивается, я должна жить в комнате меньшей по размеру, чем та, что предназначена маленькой выскочке Фэрфакс? Почему я не могу поселиться в задней части дома?

— Мадам, вы сами потребовали, чтобы служанка была рядом. К тому же у вас очень большой шкаф. И с какой стати ваша служанка должна спать в самой лучшей комнате в этом доме?

Спор так и не был решен. Он длился неделями, месяцами, а потом и годами, временами перерастая в открытые боевые действия — тогда отношения становились особенно напряженными, потом затихая и приобретая характер партизанской войны, с внезапными засадами, неожиданными обстрелами и ведением подкопов. И он стал первопричиной всех конфликтов, хотя, конечно, имелись и другие. Миссис Фицрой сосредоточила свою неприязнь на Джейн.