Год тумана - Мишель Ричмонд (2009)

При первой встрече нас просто поразило количество совпадений, и речь шла о чем-то большем, нежели обоюдная любовь к бейсболу и способность цитировать фразы из фильмов Вуди Аллена. Наши матери умерли от рака, отцов тоже лишились рано, хотя и по разным причинам: отец Джейка пал жертвой алкоголизма, а мой ушел к другой женщине и его всепоглощающее желание начать жизнь сначала привело к безобразному разводу.

На четвертом свидании, после посещения выставки Уильяма Эгглстона и ужина в клубе «Тайная вечеря», основательно поговорили о наших семьях. «Когда вырастаешь, просто смиряешься с тем, что родителей больше нет, но мне всегда было нелегко. Возраст не мешает человеку чувствовать себя сиротой. Я уже давным-давно решил, что главным для меня станет семья, а когда Лизбет ушла, мне показалось, будто небо обрушилось на землю. В одночасье стал одиноким отцом с трехлеткой на руках, и долгое время не удавалось избавиться от мыслей о собственной вине».

Оглядываясь назад, думаю, что в тот вечер впервые позволила себе мысленно произнести слово «любовь»; впервые осознала, насколько глубоки мои чувства к Джейку. Потом события буквально понеслись — внезапно заговорили о свадьбе, и это показалось самым естественным в мире решением.

Несколько недель до трагического события я думала только о торжестве. Теперь, конечно, это уже не важно. Вчера мы с Джейком впервые посоветовались и согласились, что с этим нужно повременить. Так и не произнесли вслух того, что наше бракосочетание откладывается на неопределенный срок. Все помыслы сосредоточились на неком неведомом часе в будущем, на точке «X» невидимой оси времени, когда Эмма найдется. В первые минуты после ее исчезновения я была уверена, что эта точка совсем близко. По мере того как день шел на убыль, сделала необходимую поправку на часы. На следующее утро уже приготовилась к паре суток отчаянных поисков и неизвестности. А теперь, когда дни шли и не было ни Эммы, ни ключа к разгадке, предстояло признать тот факт, что этот ужас может длиться неделями.

В штабе по радио играет песня — привязчивый мотивчик, никак не получается выбросить из головы. Мелодия, которая последние две недели звучит буквально отовсюду. Машинально ее напевая, до сих пор я не обращала внимания на слова.

— Каждая песня — это возвращение, — поет солист, а хор повторяет снова и снова, назойливо и тяжеловесно. Смотрю на часы и подсчитываю в уме — пи-эр квадрат. В мозгу полыхают целые ряды цифр.

Не бывала в Кольме уже целую вечность, и на то имелись причины. Там нет ничего, кроме скверных торговых центров и ресторанов. Четырехполосные шоссе, и никаких тротуаров. Расклеиваю объявления в кафе и «Макдоналдсах», в обувных магазинах и магазинах женской одежды. Служащие по большей части настроены дружелюбно и понимающе. В одном из магазинов беременная женщина просит несколько листовок и обещает отвезти их в Уэстлейк. «Бедные родители, — говорит она, проводя рукой по необъятному животу. — Даже не представляю…»

Около полуночи, показав фотографию Эммы всем, кто только желал на нее взглянуть, шагаю в «Таргет». Это единственное место в Кольме, открытое допоздна. В магазине сияет ослепительный свет. В дверях девушка протягивает мне корзину, взамен даю ей объявление. Она вытаскивает из кармана очки, рассматривает фотографию и говорит:

— Красивый ребенок. Воображаю, каково это. Что, уже целая неделя? Ну, она уже наверняка где-нибудь в канаве.