И всё равно люби - Кэрри Браун (2016)

– Пожалуйста, помогите же мне, – повторил он. Говорил он странно, не разжимая губ, а голос его был высоким, каким-то детским, как у чревовещателя. Он избегал смотреть ей в глаза. – Я страшно болен, мне очень нужен доктор, – молил он голосом меховой зверюшки, которую держал в руке, и она разглядела, что это вовсе не рыба, а собака, только уши у нее от старости совсем оторвались, и оттого вид был такой гротескный.

Рут несколько раз доводилось встречать пациентов доктора Веннинг. В последние годы у нее оставалась только частная практика – только люди, оказавшиеся действительно в крайних обстоятельствах: арестованные или заключенные в лечебницу, но демонстрировавшие положительную реакцию на проводимое лечение – и те, чья история по каким-то причинам задела ее за живое. Как она встречала их, когда они приходили к ней в кабинет – Рут в это время обычно разбирала бумаги или что-то печатала, – уважительно, дружелюбно, сердечно. Как будто они и в самом деле были ее закадычными друзьями, которых она очень рада видеть.

Да. «Это мои старые друзья», – так она их и называла. Иначе зачем бы мне тратить на них время?

Этих людей было невозможно с кем-то спутать – отчаянно больные люди, которых невозможно принять за нормальных – во всяком случае нормальных в понимании Рут. Если встретишь такого человека на улице, мгновенно и безошибочно поймешь, что с человеком что-то серьезно не в порядке. Ее родной отец, как она поняла позже, тоже был аномалией: безупречно здравомыслящий по отношению к ней, даже нежный, – и скрывающий за этим сумеречные джунгли спутанного сознания. Дверь в эти джунгли он подпирал спиной, привалясь к ней небрежно и скрестив ноги – не позволяя потайной мешанине вывалиться наружу. «Душевные расстройства имеют столько же разных форм, сколько и физические болезни», – так говорила доктор Веннинг.

Да, стоящий перед нею человек – печальная жертва такого расстройства.

Он заткнул игрушку обратно за спину, снова схватил пистолет и потряс им перед ее носом. Потом нормальным голосом сказал:

– Я застрелю вас, если вы сейчас же не дадите мне ключи.

Глаза его были полны отчаяния.

– Я должна зайти в дом. Ключи от машины у меня в сумочке.

Он застонал, как от жестокой боли, будто сама мысль об этом была для него невыносима.

Рут почувствовала, какой от него плывет запах – тошнотворный запах грязи и человеческого пота. Она шагнула назад, и он снова вскрикнул, высоко и тонко. Собака у его ног пошевелилась.

– Ветеринарная лечебница на Мейн-стрит, – сказала она. – Сразу за домом повернете направо и езжайте по дороге на Уайет. Ехать около трех миль. Они уже закрыты, но всегда вешают на дверь телефон – куда позвонить, если нужна срочная помощь. Дом, как швейцарское шале, с такой же коричневой крышей. Вы его не спутаете. Сможете сразу и позвонить оттуда.

– Дайте мне ваш мобильный телефон, – попросил он, и голос его прозвучал неожиданно осмысленно. Это было так странно – услышать от него слова «мобильный телефон». Как будто привидение из восемнадцатого века в камзоле с брыжами вдруг заговорило об автомобилях и доступе к Интернету.

Может быть, он все-таки шутит, пытается ее напугать? А странный голос – следствие какого-нибудь редкого заболевания, которым он страдает?

Но нет, злобным шепотом он прохрипел:

– Скорей же!

Она вбежала на кухню, ноги подкашивались.

– Ищу! – крикнула она ему, судорожно озираясь. Вон ее сумочка, у Питера на стуле.

Ох, Питер…

Она вытряхнула содержимое на стол – чековая книжка, кошелек, пудреница, блокнотик – «хм, когда же я последний раз открывала пудреницу?» – пригоршня шариковых ручек и карандашей, старая щетка для волос с запутавшимися серебряными волосками. Вот они, ключи, звонко вывалились – на колечке с красным резиновым Буддой, Питер подарил ей его для смеха, потому что она вечно теряла ключи в своей сумке. Если нажать Будде на пузико, он высунет язык.