Вечерняя звезда - Ларри Макмертри (1995)

Из вредности генерал поставил кость «пусто-пусто» — все равно что вообще не сделал никакого хода. Но ведь он был сумасбродным старикашкой, который день ото дня становился все более сумасбродным из-за Аврориного пренебрежения. Конечно, Рози знала, что жить с генералом и просыпаться каждое утро, видя, что он спит с открытым ртом, было для Авроры страшным испытанием. Одним из сильнейших раздражителей в ее жизни были мужчины, которые спали с открытым ртом. Вот Вилли — тот храпит, как грузовик, но хоть с закрытым ртом.

— Не сказать, что это — сильный ход, — проворчала Рози, ставя «пять-пусто».

— Так это же мой ход, а не твой! Иногда мне кажется, что нужно застрелить Аврору, а Паскаль пусть себе живет. Но без Паскаля я прекрасно обойдусь, а вот без Авроры — никак.

— Что вам в самом деле нужно бы сделать, так это выстрелить в свою тупую башку, — сказала Рози. — В этом доме никогда еще не звучало выстрелов, и если только хоть один прозвучит, ноги моей здесь больше не будет.

— Рози, да это я так, к слову, — перешел к отступлению генерал. — Неужели у тебя никогда не было желания слегка нашлепать Аврору, когда она ведет себя вот так, словно чертова императрица?

— Такого сильного — нет, — сказала Рози. — Вы говорите, что хотите убить ее?

— Это все только слова, — повторил генерал. Он понял, что, кажется, зашел слишком далеко — Рози вот-вот расплачется. Никак он не мог понять, почему женщины всегда принимали всерьез все, что он говорил, хотя совершенно очевидно было, что говорил он эту в шутку. Аврора относилась к нему именно так. Стоило ему облечь в слова какую-нибудь глупую фантазию, что-то такое, чего он никогда в жизни не сделал бы, он мог быть уверен, что вслед за этим Аврора, поняв его буквально, либо расплачется, либо в гневе выскочит из комнаты.

— Да ведь это только разговоры, — сказал он уже в третий раз. — Неужели ты можешь представить, что я в самом деле выстрелю в Аврору?

— Да, я могу себе представить, что вы выстрелите в нее! — закричала Рози, чувствуя, что теряет контроль над собой. — Я могу себе представить, что любой человек мог бы выстрелить в нее — и вот от этого я просто схожу с ума! Но я не единственная, кто сходит с ума. Вы сошли с ума, и она сошла с ума, и Вилли оказался наркоманом, и теперь я просто не знаю, что со всеми нами будет!

Не успел генерал произнести и слова, как Рози разрыдалась, смахнула половину костяшек со стола и выскочила из комнаты. С ней сделалась истерика, совсем как с Авророй. Он слышал, как она рыдала, взбегая вверх по лестнице. Он чувствовал себя отвратительно. Он просто хотел поиграть в домино, а теперь, несмотря ни на что, с этой женщиной случилась истерика — всего-то из-за того, что он пробормотал какую-то чушь о том, что застрелит Аврору и ее теперешнего любовника, этого Паскаля. Да ни в кого он выстрелить бы и не смог. Рози следовало бы знать это, но он задел ее за живое, и теперь игра кончилась, в доме был беспорядок, он остался один. Рози была единственным существом в мире, кто взял на себя труд готовить ему яйца так, как это ему нравилось. Он пожалел, что нельзя было взять свои слова обратно, но теперь эти слова были уже достоянием истории, как, например, битва при Омаха-Бич. Они были не так плохи, как то, что происходило на Омаха-Бич, но все равно вошли в историю. «Какая трагедия, — думал он, — что ничто и никогда нельзя изменить, если это уже произошло. Нельзя взять слова обратно, нельзя перестроить план прошедшего сражения».

Генералу стало очень грустно от этих размышлений. Единственное, что утешило его, так это его возраст. Ничего, думал он, недалек день, когда ему больше не придется ощущать в сердце такую печаль из-за пары никчемных, случайных слов, которые довели еще одну дорогую ему женщину до истерики. Ничего, скоро он будет лежать вместе с теми, кто пал в битве при Омахе.