Вечерняя звезда - Ларри Макмертри (1995)

— Нет, просто ты скучный старикан, — сказала Аврора. — Я пробовала подумать о тебе несколько раз в ходе ужина, который — я готова признать — был довольно бесцветным мероприятием. Но мне на самом деле показалось, что я нахожусь у пустого туннеля и прислушиваюсь к малейшим звукам из него. Ничего не было видно, да и думать тут, по-моему, не о чем.

— У меня болит голова, я стар и одинок, — пожаловался Паскаль. Гнев его исчез. Он был в ужасе от того, что так растерялся и даже назвал Аврору гусеницей. Гусеница? Да как это у него язык повернулся сказать такое? Она, может быть, никогда не простит его. Он почувствовал, что единственное, на что он мог надеяться — это показаться как можно более жалким, а сделать это было нетрудно, потому что он и чувствовал себя жалким.

— Ты и заслуживаешь того, чтобы быть одиноким, если все, на что ты способен, это назвать меня гусеницей, — сказала Аврора. — Я хочу рассказать об этом Рози, и мы вместе приведем тебя в чувство.

— Не надо приводить меня в чувство, я и так совершенно разбитый человек. Жизнь у меня не сложилась. — Из глаз его потекли слезы.

— Вот черт, теперь ты плачешь, потому что я отругала тебя, — сказала Аврора. В комнату вошла Рози, в руках у нее были свеженакрахмаленные простыни и пододеяльники, и это было верным знаком того, что скоро Аврору попросят из кровати, чтобы сменить белье.

— Паскаль назвал меня гусеницей, но теперь он плачет, — Аврора протянула трубку Рози на тот случай, если той захотелось бы услышать его всхлипывания.

— Я не хочу слушать. Кому это нужно — слушать, как плачет француз? — сказала Рози. — Тебе придется подвинуться — мне нужно сменить белье.

— Именно теперь, когда я только одолела второе предложение из Пруста? — усмехнулась Аврора.

— Мне все равно, давай двигайся, — настаивала Рози. — У меня и так уже работы полно, не знаю, смогла бы я сделать это все раньше.

— Лучше умереть, чем жить так, — ныл Паскаль, но его рыдания, кажется, стали затихать.

— Ты что, полагаешь, что французское правительство не сможет обойтись без тебя хотя бы несколько часов?

— Почему ты это спросила?

— Паскаль, если ты собираешься задавать вопросы мне, давай бросим все это, — сказала Аврора. — Ты просто ответь на мой вопрос: ты сможешь пообедать со мной или ты занят?

— Нет-нет, я свободен. Я свободен на все обеды. Соланж нагрубила мне из-за факса.

— Ну, это пусть останется между тобой и твоей юной любовницей. Соберись с мыслями и приезжай к нам обедать к двенадцати.

— О’кей, но только я не хочу, чтобы меня приводили в чувства, — сказал Паскаль. — У меня уже все в порядке.

— Если ты будешь вести себя прилично, мне, может быть, и не придется приводить тебя в чувства. Но если ты не приедешь вовремя, я совершенно точно приведу тебя в чувства, — сказала Аврора и повесила трубку.

— Я же знала, что он снова появится на сцене, — сказала Рози.

Аврора неохотно уступила ей постель, отправив Пруста обратно на полку и разместившись в своем уголке в эркере. Кажется, это был день, в котором не было места даже шести фразам из Пруста.

— Он сегодня какой-то разбитый, по-моему, я даже ему посочувствовала, — сказала Аврора. — Я решила, что мы могли бы пригласить его познакомиться с нашими греками.

— Мы? Я-то почему должна при этом присутствовать? — изумилась Рози.

— Ну как же, они — братья, а мы — почти сестры, — сказала Аврора. — Я подумала, что мы могли бы продолжить нашу традицию парных свиданий, пока у нас есть эти греки.

— Я не знаю. Боюсь, что из этого может получиться полный бардак, — сказала Рози. — А что, если я влюблюсь в того же, в кого и ты? Тогда ведь ты уволишь меня, если он мне достанется. А если я буду думать, что меня могут уволить, я не смогу чувствовать себя спокойной и наслаждаться жизнью.