Вечерняя звезда - Ларри Макмертри (1995)

— Да я только спросил, — сказал Джерри. У Нормы, имя которой ей дали по родному городу Норман в Оклахоме, были крупные, словно у оленихи, зубы и глубокий вырез на блузке. Как раз ее зубы, которые делали ее привлекательной, и глубокий вырез мешали Джерри назначить ей свидание. Он понимал, что ссоры — это часть жизни, но это же не означало, что они должны были доставлять ему удовольствие. По правде говоря, они совершенно не доставляли ему удовольствия, и, возможно, это тоже следовало приписать тому, что тридцать пять лет он прожил с Лолой. Они с матерью редко допускали в разговорах резкие выражения, но инстинктивно он чувствовал, что, если он затеет что-нибудь с Нормой, таких выражений будет немало. Поэтому, в конце концов, заниматься этим он не стал.

А вот чем он стал заниматься, так это погрузился в размышления о Рау и его жене. Как могло получиться, что после долгих лет совместной жизни миссис Рау настолько рассердилась на доктора, что чуть не пополам разорвала его своими залпами? Это что, была последняя капля? Или же только первая? Или же доктор мучил ее, изменяя ей все эти сорок с лишним лет, что они прожили, обманывал ее, прикидываясь верным мужем? А в этот драматический момент предстал перед ней в истинном свете соблазнителем доступных семнадцатилеток? Джерри не был знаком с миссис Рау, а с доктором виделся только у того в кабинете. Он был не из тех, кто будет ходить по соседям, собирая сплетни о семейной жизни этих стариков, и его вопросы так и остались без ответа. Когда его мысли возвращались к доктору и его жене, а это происходило достаточно часто, Джерри считал, что это была лишь первая ласточка или же, если быть точнее, как первая ласточка, так и последняя капля терпения. Понятно, конечно, что до этого были всего лишь догадки.

Спустя полгода Джерри получил извещение о распродаже домашнего имущества семейства Рау. Доктор однажды показывал ему самое ценное, что у него было — экземпляр «Die Traumentung» — первой книги, прославившей Фрейда, с его собственноручным автографом. Доктор хранил эту книгу в своем кабинете в красивом кожаном переплете. Джерри решил отправиться на торги в надежде получить книгу. Она нужна была ему как талисман, это великое сочинение великого врача, что-то такое, что он пронесет через всю свою жизнь.

К несчастью, в день торгов он проспал, и когда приехал туда, книги уже не было. В сущности, уже почти ничего не было, хотя вокруг дома и толпилось довольно много людей. На стенах еще оставались несколько дешевых гравюр, и груда какого-то фарфора возвышалась на карточных столах в жилой комнате. По большому счету аукцион выполнил задачу: семейства Рау больше не существовало, как не существовало и их имущества. Поразило Джерри то, какими старыми были люди в толпе, и то, что это были в основном немцы. Эта толпа словно вышла из тридцатых годов или уж самое позднее — из сороковых. Многие женщины курили вставленные в мундштуки сигареты, а у одного пожилого толстяка даже был моноколь. И они были неплохо одеты, большинство — в колониальной манере, как десятилетия назад. Это были не те люди, кого обычно встречаешь на аукционах в Лос-Анджелесе. Джерри не удивился бы, если бы из опустевших пыльных спален появились бы фон Строхайм, фон Штернберг, Томас Манн или Алма Малер, если уж не сама Марлен Дитрих.

Он почти совсем опоздал на торги, но не пожалел, что все-таки приехал. Ему не досталась великая книга, зато он увидел кое-что еще более редкое: картину того Лос-Анджелеса, каким город был когда-то давным-давно — хитрым, цепким, решительным и элегантным. Люди, толпившиеся возле разрозненных вещей семейства Рау, могли казаться сгорбленными, их лица были покрыты морщинами, они могли быть чуть-чуть излишне накрашенными, но они не выглядели побежденными. Похоже, они еще собирались пожить, а тем хорошеньким семнадцатилетним американочкам, что станут у них на пути, лучше поостеречься. Возможно, они и были стариками, но не сдавались.