Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи (2013)

— Черт бы тебя побрал! — рычал Огюстен. — Где ты была? В твоем возрасте ты можешь думать о любви, но ты должна помнить о чести и об обручальном кольце на пальце!

— Все не так, как ты думаешь, папа! — закричала обезумевшая Анжелина. — Да, я солгала, но на то были причины. Успокойся, я скажу тебе правду. Я боюсь тебя! После смерти мамы ты часто сердишься…

Анжелина дрожала от усталости. Низ живота болел. Огюстен, с подозрением смотревший на дочь, заметил, какая она бледная и измученная. Это еще сильнее его насторожило.

— Что произошло? — спросил он, приподняв голову дочери за подбородок, чтобы та не смогла отвести взгляд. — Малышка, тебя кто-то обидел?

Молодая женщина с трудом сдерживала желание броситься в объятия отца, чтобы наконец выплакаться. Но это означало бы признать свою слабость и отчаяние. Нет, Анжелина не могла себе этого позволить.

— Отец, выслушай меня. Я должна была оказать одну услугу, — начала Анжелина, отказавшись от более нежного слова «папа». — Женщина из Сен-Жирона попросила меня отвезти ее ребенка к Эвлалии Сютра, кормилице из Бьера. Я еще до родов обещала ей помочь. Но все так сложно. Муж этой женщины состоит на военной службе и… Ребенок не от него.

Огюстен нервно погладил бороду и поднял руки вверх.

— Силы небесные! Еще одна безнравственная женщина! Вот что я скажу тебе, дочь моя. Я не одобряю то, что ты ездишь к шлюхам и помогаешь им скрывать своих байстрюков.

Анжелина почувствовала, что спасена. Она погрела руки над печкой, настоящим сокровищем, которое сапожник получил в качестве оплаты дорогого заказа на кавалерийские сапоги. Семья Лубе себе такого не смогла бы позволить.

— Мама всегда помогала женщинам, оказавшимся в таком положении, и ты, отец, знаешь об этом, — напомнила Анжелина.

— Я не был с ней согласен и упрекал ее.

— А она тебе отвечала, что лучше отдать незаконнорожденного младенца, или, как ты говоришь, байстрюка, кормилице, чем убить его в утробе! — резко сказала молодая женщина. — Папа, я пожалела эту женщину, имя которой не могу назвать. Она не могла поехать сама. Роды были очень трудными, поскольку повитуха с улицы Сен-Валье — настоящая грубиянка и ей плевать на своих пациенток. К тому же она заказывает у меня платья. А я не хочу терять свою клиентуру.

— Вся в мать, — вздохнул, начиная успокаиваться, сапожник. — Если я правильно тебя понял, ты в этот холод ехала одна с ребенком? Анжелина, ты поступила опрометчиво!

— Да, и поэтому я солгала, — ответила Анжелина. — Иначе ты запретил бы мне ехать в Бьер. Ты все время твердишь, что ущелье Пейремаль кишит опасностями, что там бродят разбойники, кабаны, волки… Но ничего не случилось, не волнуйся. Я ночевала в таверне Касте-д’Алю.

Нахмурив брови, Огюстен пододвинул табурет к печке и знаком велел Анжелине сесть. Она поставила стул и села напротив.

— Ты плохо поступила, солгав мне, — проворчал сапожник. — Если бы ты сказала правду, я поехал бы с тобой. Святые небеса! Разве ты забыла, что случилось с дочерью торговца скобяными товарами два года назад? А с малышкой Амели? Я наверняка рассказывал тебе о ней, как только ты достигла того возраста, когда уже могла понимать такие вещи. Их обеих изнасиловали и задушили… Люди бывают гораздо опаснее волков и кабанов! Я потерял твою мать. Если потеряю тебя, то сойду с ума. Твое дело, как ты это называешь, мне не нравится. Я знаю, что ты шьешь наряды дамам нашего города и даже Сен-Жирона, потому что откладываешь деньги на учебу в Тулузе. Да, я все это знаю, но прошу тебя в будущем уважать меня и не подвергать себя такой опасности. Черт возьми! Я никогда тебя не бил, не наказывал. Зачем же ты мне врешь?