Мужчина, которого она забыла - Роуэн Коулман (2016)

В тот вечер, когда мама сбежала под дождь, а Грэг подарил ей дневник, бабушка сообщила нам результаты последних тестов. Хуже нельзя было и представить. У мамы обнаружили непредвиденное и крайне редкое осложнение: болезнь прогрессировала быстрее, чем все ожидали. Бабушка записала для нас подробности, но я ничего не слышала – ни причин, ни результатов сканирования мозга, ни расписания будущих процедур. Перед глазами стояла только одна картина: мама слепо бредет к краю утеса.

Я смотрю на нее. Нужно ей все рассказать.

– Мам, – начинаю я. – Нам надо поговорить.

– Можешь взять мои туфли. Бери все, но особенно те красные, на шпильках, они тебе всегда нравились. И еще я хочу, чтобы ты встретилась с отцом.

В этот раз я давлю на тормоз. Мы уже подъезжаем к дому, однако я пересекаю двойную сплошную и глушу мотор.

– Что? – поворачиваюсь я к маме. – Нашла о чем просить! Зачем мне с ним встречаться?

Я закипаю от гнева, будто меня накачали адреналином. Мама это видит, но сидит по-прежнему спокойно, сложив руки на коленях.

– Потому что скоро меня не будет, а тебе нужен…

– Не нужен, – отрезаю я. – Мне не нужен родитель тебе на замену, да и не выйдет ничего. Он ведь от меня отказался. Хотел поскорее забыть ошибку молодости.

– Их раньше носила твоя бабушка – те красные туфли, – пока не завязала с кислотными вечеринками и не превратилась в старую перечни…

– Мама! – Я со злости бью ладонями по рулю. Она знает: я не хочу слышать об отце, меня приводит в бешенство мысль о человеке, который в моей жизни ничего не значил, которому даже все равно, что я сейчас злюсь. – Я не буду с ним встречаться! Не заставляй меня!

– Кэйтлин, мы всегда были друг другу ближе всех на свете. Ну, еще бабушка… И я всегда считала, что нам больше никто не нужен. Я бы и сейчас так думала, если бы не…

– Нет, – твердо говорю я сквозь слезы. – Нет никакой разницы.

– Разница есть. Мне теперь ясно: я была неправа, когда думала, что ты обойдешься без него, что я смогу вырастить тебя так, чтобы ты о нем ничего не знала, и… Послушай, я должна тебе кое-что рассказать. И тебе это не понравится.

Мама замолкает на полуслове – но не затем, чтобы подумать или собраться с духом. Нет, просто замолкает, и через секунду я понимаю: что бы она ни хотела сказать, мысль потерялась, исчезла за краем утеса. Мама безмятежно улыбается и терпеливо ждет. Она не знает, в каком я смятении, какая буря клокочет в груди. Это выше моих сил: слезы подступают к глазам и текут ручьем. Вцепившись в руль, я прижимаюсь к нему головой. Меня трясет, и я слышу как бы со стороны, что повторяю снова и снова: «Прости, прости».

Кажется, что рыдания никогда не прекратятся и мы останемся здесь навечно. Потом мама отстегивает ремень безопасности, и я чувствую ее руки у себя на плечах.

– Все хорошо, – воркует она у меня над ухом. – Это от шока, к утру ты сама поймешь, что таким синяком можно гордиться. Ты моя храбрая девочка. Я тебя люблю.

Я не знаю, какой день, какой миг из нашего прошлого ожил сейчас в ее памяти, но хочу оказаться там, хочу перенестись вместе с ней в то время, когда все можно было исправить одним поцелуем.

Мы подъезжаем к дому, я открываю перед мамой дверь – и тут понимаю, что так и не рассказала ей свой секрет. Мало того – мама так и не рассказала мне свой.

Воскресенье, 10 марта 1991 года Клэр

Это письмо от отца Кэйтлин.

Он поставил наверху дату: жирные черные буквы с завитушками разлетелись по всей странице. Сразу видно, что хозяин почерка – человек артистичный и чуждый условностям, опасный и чарующий… И он обратил на меня внимание.