Мужчина, которого она забыла - Роуэн Коулман (2016)

Когда-то все покупки были на мне. Я любила проводить в магазине субботнее утро, пока Грэг и Эстер валялись в постели и смотрели телевизор. Когда я бродила между рядов, толкая перед собой штуку на колесах, все тревоги отступали на задний план. Я точно не помню, когда меня освободили от этой работы, но знаю, что в тот последний раз вернулась из магазина с четырнадцатью бутылками вина и в твердой уверенности: у нас будет вечеринка. Грэг очень смеялся. Он привык думать, что я такая веселая и внезапная. Я и сама привыкла так думать, но уже не уверена, я ли это была, или болезнь начала брать свое.

И хотя Грэг с тех пор договорился, чтобы еду нам доставляли на дом, сегодня у нас все равно закончилось молоко. Случилось это потому, что утром я вылила его в раковину. Эстер отвлекала бабушку – попросила проводить ее в туалет и поболтать с ней, пока она какает, ведь без разговоров какать скучно. Эстер – сообщница что надо. После той прогулки по вечернему парку мы не просто мать и дочь: мы соучастницы и хранители общих секретов.

Кроме молока у нас закончился хлеб – его я выкинула в окно, перебравшись для этого через воротца на лестнице. У соседей в саду теперь полно птиц. Эстер прикрывала меня, развлекая бабушку историями о своих лучших какашках. На обратном пути, крадясь мимо туалета, я подмигнула дочке: дело сделано.

Обнаружив недоимку продуктов, мама пришла в ярость. Она сказала, что если уж брать нас с собой, то лучше сразу ехать в город – в магазине за углом цены просто грабительские. И мы поехали в город. До сих пор мой тщательно разработанный план побега идет как по маслу. Неужели болезнь так отточила мой ум? Будто пламя, которое горит сильнее и ярче перед тем, как навсегда погаснуть.

Мама ведет нас к автомобилю. Спасибо, что не пристегивает меня, как маленькую. Я бы не удивилась.

Определять время по часам я больше не умею, хотя по-прежнему их ношу – по привычке, как и обручальное кольцо. Я прислушиваюсь к радио – вдруг объявят время. Мы выехали из дома в половине двенадцатого, я помню, где находится библиотека, и чувствую себя ровно так же, как в прежние времена – до того, как мой мозг стал плесневеть. Моя судьба всецело в моих руках. Я сделаю то, что замужняя женщина, мать двоих детей и без пяти минут бабушка делать ни в коем случае не должна. А вот Клэр с болезнью Альцгеймера… Ей можно все. Я способна пойти на тайное свидание с мужчиной из кафе, потому что он да еще Эстер – мое единственное спасение от болезни. Только с ними я обретаю свободу.

Когда утром Грэг уходил на работу, мне стало стыдно. Он был напряжен и расстроен – неудивительно, учитывая, что его жену и дочь накануне привезла домой машина с сиреной. Мама долго ругала меня – все спрашивала, почему я ничего не понимаю. Казалось бы, ясно почему: у меня деградирует мозг. А Грэг стоял, скрестив руки, совершенно убитый. Если уж на то пошло, Эстер весело провела время, особенно когда нас прокатили на полицейской машине. Но, конечно, дело не в том, что случилось, а в том, что могло случиться. И мне стыдно за то, что я огорчила Грэга. Эстер очень любит папу, а он любит ее. И меня…

Да, я думаю, все еще любит, поэтому и не кричал на меня. Жаль, что я все забыла.

Когда я готовилась ко сну, Грэг постучался, приоткрыл дверь и просунул голову.

– Клэр, как ты себя чувствуешь? – спросил он. Я пожала плечами. – Я понимаю, что ты просто хотела погулять с Эстер. Я это понимаю. Но в следующий раз предупреди кого-нибудь, ладно? Чтобы тебе напомнили, что на улице сыро, холодно и темно.

Я повернулась к нему спиной и сказала:

– Это и есть ад – когда я даже не могу отвести свою дочь в парк. Настоящий ад.

Дверь у меня за спиной закрылась. Грэг ушел.

Утром я первым делом вылила молоко в раковину.

– Хочешь посидеть в тележке? – спрашивает мама.

– Вряд ли я туда влезу, – говорю я. Эстер смеется, а мама поджимает губы.

Перед тем как войти в лабиринт из продуктов, она наставляет нас: