Рёв - Ария Кейдж

Пол не смог присутствовать, мне жаль, что у него не вышло. Это был мой двадцать первый день рождения, это важно, не так ли? Пришли мои коллеги-медсестры, некоторые доктора и университетские друзья. Мы праздновали так, будто снова были студентами. Несмотря на то, что вечер должен был завершиться после ужина – мы отправились в местный клуб. Никто не мог поверить в то, что прежде я никогда не была в клубе, так что это было единогласное решение – убедиться, что я никогда не забуду. Я никогда не забуду.

Смеясь, я вываливаюсь из такси с неистово смеющимися Трентом, Долли и Люси, сидящими внутри. Это немного позорно, однако, мне глубоко наплевать. Я хочу делать это снова завтра вечером и послезавтра.

На крайне неустойчивых ногах я машу им рукой на прощанье, посылаю им воздушные поцелуи, пока, шатаясь, взбираюсь по лестнице в мою с Полом роскошную квартиру. Я слышу, как такси трогается с места с гоготом, проносящимся в воздухе, не знаю: смеются ли они потому что у меня целая вечность уходит на то, чтобы вставить ключ в дверь, или почему-то еще, но начинаю смеяться сама над собой, пока мой смех не оказывается единственным звуком в тихой ночи.

Кто знает, сколько бы времени ушло у меня, чтобы открыть дверь, если бы она не распахнулась. Сначала я туманно полагала, что собираюсь упасть в объятья Пола, но он делает шаг в сторону, позволяя мне жестоко упасть на пол. Алкоголь очень сильно блокирует вашу реакцию, поскольку я даже не вытягиваю руки вперед, чтобы уберечь себя от удара о плитку. Моё лицо встречается с прохладой твердой поверхностью, но прохлада ощущается не долго, прежде чем жгучая боль простреливает в челюсть, щеку и глаз.

– Вставай, – спокойно произносит он.

Что? Я не понимаю, что происходит. Он злится?

– Я сказал, вставай!

Затем происходит нечто, что меняет в наших отношениях все. Пол всегда был ревнивым мужчиной, всегда был немного непреклонным, всегда уверен в себе, но никогда не был жестоким. Сегодня вечером он изменил это своим первым актом ненависти ко мне, пнув меня в живот. Я чувствовала, как жестокость проникает прямиком через мои внутренние органы и знала (даже с отсутствием ясности в мыслях из-за алкоголя), это было плохо.

Я кричу и сворачиваюсь в клубок. Почему жертвы скручиваются? Это лишь дает атакующему другую цель, которую он с жадностью принимает. Мало того, что я ощущаю его ногу, затем я чувствую его щедрую руку на своей голове. Похоже, прошло лишь десять секунд, но этого было достаточно, чтобы напугать и сделать так больно, что меня вырвало и я отключилась.

Я очнулась позже; он ушел, но я все еще там, лежу в собственной рвоте. Я пытаюсь сесть, осматриваю свои волосы, висящие прядями, залитые переработанным алкоголем и содержимым желудка. Мир безумно вращается, снова побуждая меня к рвоте.

Не знаю, от алкоголя это или от сотрясения, возможно и от того и от другого. Я напугана и не думаю, что могу открыть хоть один глаз. Не думаю, что действительно могу двигаться, чтобы привести себя в порядок и убрать весь этот бардак. Я должна бежать, должна постоять за себя – я должна уйти. Впрочем, на самом деле, в глубине всего важного для меня, я знала, что заслуживаю это.

Папочка издевался надо мной, а теперь он мертв. Любовь всей моей жизни в тюрьме, потому что это был единственный способ освободить меня. Меня совали в семьи, которые все, кроме последней, обманули ту частичку веры в мир, что у меня была. Вместо того, чтобы поступить так, как нужно, и пожаловаться на них, я незаметно исчезла ночью, и в свою очередь, позволила им направить свои грехи на других приемных детей.

Я ушла от своей неразделенной любви в руки другого монстра, который заботился обо мне меньше, чем все остальные. Я заслуживаю это, в том числе и немного за жизни, которые я отяготила.

Это моё наказание, прежде чем я умру. Я лишь надеюсь: он убьет меня как можно скорее.

Глава 18

Чарли

Настоящее