По велению сердца - Тереза Крейн (1997)

— Ты была права. В этом нет необходимости. Какое значение имеет клочок бумаги? Ты пришла ко мне сегодня по доброй воле. Ты позволила мне заниматься с тобой любовью здесь, понимая, что люди внизу знают, что мы делаем. Ты позволила причинить тебе боль. Для меня этого достаточно.

— Это было испытание?

— Я не думал об этом, но… в общем, полагаю, что да.

Кэрри провела пальцем по его припухшей губе, которую она укусила.

— И я успешно прошла это испытание? — тихо спросила она.

Он улыбнулся.

— Да. Прошла. С развевающимися знаменами. А теперь…

— Что теперь?

— Теперь тебе придется стать очень смелой девочкой, принять приличный вид и подвергнуться еще одному испытанию — выйти отсюда. — Он поднялся и притянул ее к себе, зарывшись лицом в ее спутанные волосы. — Потом мы пойдем домой.

Она вскинула голову, чтобы посмотреть на него.

— Домой? Ты действительно вернешься? Ты в самом деле считаешь виллу своим домом?

— Да.

Она вложила свою ладонь в его руку и невесело улыбнулась.

— В таком случае, зачем попусту тратить врет на то, чтобы выглядеть тем, чем я не являюсь? Приличной девочкой? После того шоу, что ты здесь устроил? Ну, давай, веди меня домой.

Они вернулись к прежним отношениям с такой легкостью, будто между ними никогда не было ссоры. Дни тянулись долго, а ночи, теплые, напоенные ароматами цветущих растений, пролетали незаметно. Лео снова стал веселым и заботливым. Казалось, не было на свете ничего такого, что он не сделал бы для нее. Лето наконец полностью вступило в свои права. Было очень жарко. И Кэрри, не привыкшая к южному солнцу, легко обгорала. Лео потребовал, чтобы она как можно меньше бывала на солнце и проводила самые знойные часы в прохладной тени комнат. Если было необходимо сделать покупки в деревне, он ходил сам. Его беспечный свист доносился до виллы, пока он спускался вниз по дороге. На обратном пути он как правило поднимался в гору на чьей-либо повозке, не упуская возможности пообщаться на ломаном итальянском, если находились на то желающие.

В один из таких дней он вошел, помахивая английской газетой. Подойдя к Кэрри, он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— А это тебе. Читай новости. Правда, они недельной давности, ну, ничего. Я полагаю, можно не переживать из-за того, что мы узнаем о новостях на неделю позже. — Он жизнерадостно улыбнулся. — Вообще-то говоря, я сомневаюсь, что кто-нибудь заметит это.

Она взяла газету, с восхищением глядя на его улыбку и ощущая тепло его руки на плече.

— Так что же там происходит? Что-нибудь интересное?

Он слегка пожал плечами.

— В Англии бастуют докеры. Сталин, очевидно, будет возглавлять коммунистов в России. Здесь власть полностью перешла в руки фашистов. В Германии — гиперинфляция. Что там еще? — Он склонился к ее уху и понизил голос до шепота. — Мне неприятно говорить тебе об этом, моя любимая, но о самой большой новости в Багни ты не прочитаешь в газете.

— Что такое? Что ты имеешь в виду?

— Нас. О нас все знают. Мы в немилости. Persona поп grata и всякое такое. — Его улыбка стала насмешливой.

— Почему? Что случилось?

Он снова поцеловал ее и пододвинул стул к столу.

— Сегодня утром меня явно проигнорировали трое местных жителей. Знаешь, это когда смотрят мимо тебя, словно тебя и нет. Видимо, наши с тобой отношения здесь не одобряют. Суровая кара! — Он усмехнулся. — Идиоты!

Она удивленно заморгала.

— Проигнорировали тебя? Ты хочешь сказать, намеренно?

— Вот именно. Это было сделано подчеркнуто. Мы, любовь моя, живем во грехе. А обществу это не нравится. То есть англо-саксонскому обществу.

Кэрри спокойно разложила на столе газету, разглаживая смятые уголки, и пошутила.

— Англо-саксонское общество знает, что делает, не так ли?

Он молчал так долго, что она вопрошающе подняла голову.