Она взяла в руки шприц, и, набрав в него лекарство, воткнула иглу в пластиковую полость капельницы. Через несколько минут я почувствовал, как моё тело наполняется непривычной лёгкостью, голова стала будто невесомой. Я, собрав последние силы, с трудом разомкнул губы.

— Можно попросить вас…

— Конечно! Чем я могу вам помочь?

— Я был с девушкой… Там, в подвале… Помогите мне узнать, где … Мне нужен её адрес.

***

Когда я пришёл в себя, был уже глубокий вечер. В окно, находящееся справа от меня, светил фонарь тусклым жёлтым светом. И в его лучах я видел мирно летящие снежинки. Снова снег! Он летел немым укором прямо в моё сердце, ударяя по нервам каждой из тысячи снежинок, снова бередя душу тяжелыми воспоминаниями. Я не спас её… Не дал ей увидеть этот снег… Я отвернулся.

Дверь тихонько скрипнула, пустив в больничный бокс узкую полоску света. В образовавшийся проём заглянула голова, прикрытая белой маской.

—Вы проснулись? - девушка осторожно зашла внутрь, прикрыв за собой дверь, - Как вы себя чувствуете?

Как я себя чувствую? Я потерял единственного близкого человека и виноват в этом… Я вернулся в мир, в котором мне нет места… Я не знаю, как жить дальше… Я никого не хочу видеть…

— Живой, - ответил я.

Девушка кивнула и поправила мою подушку. После нескольких месяцев лежания почти на полу, высота подушки казалась неудобной и мешающей, но спорить с ней у меня не было ни сил, ни желания.

— Вы меня просили найти для вас информацию, - медсестра засунула руку в карман и вытащила от туда небольшой квадрат белой бумаги, - я позвонила следователю, ведущему ваше дело – он оставлял свой телефон, и он мне рассказал, что случилось… Вот её адрес, - она протянула мне листочек, - Мне очень жаль!

Я сжал в руке драгоценный клочок бумаги и закрыл глаза.

— Когда я смогу отсюда выйти?

Я почувствовал, как её рука легла на мою голову. Она поправила одеяло.

— Мне действительно очень жаль, с вами такое случилось. Но сейчас вам нужно подумать о себе. Ещё слишком рано для выписки. Вы больны, вы ещё очень слабы…

— Вы должны помочь мне,- перебил я её. - Если вам действительно меня жаль. Я должен уйти. Пожалуйста! – девушка молчала, но я видел, что она уже не так решительна. – И ещё, мне нужна будет одежда… Мою, как я понимаю, вы выбросили.

Медсестра усмехнулась.

— Из одежды на вас были одни только брюки. Вряд ли вы пойдёте так по улице.

Я с надеждой посмотрел на неё, чувствуя поддержку в её лице.

— Я постараюсь что-нибудь сделать для вас… Но не обещаю, – она направилась к выходу.

Я не знаю, услышала ли она моё тихое «спасибо», но в дверях она не обернулась. Я снова погрузился в своё тихое горе, позволив тишине больничного бокса обволакивать моё сознание. Я просто хотел быть один. Никто сейчас не мог понять то состояние, в котором я находился. Не было на свете ни одного человека, способного разделить со мной мою скорбь.

Я ещё не совсем понимал, куда должен был отправиться из больницы, есть ли куда мне пойти. Я не знал, что сейчас с моей квартирой, ведь меня никто не искал, никто не ждал. Но я должен был уйти отсюда как можно скорее.

За окном стало совсем темно. Прошёл ещё один день. День без неё…

***

Лежать одиноко в темноте было нестерпимо горько. Полночи я метался по кровати, будучи прикованным тонкими трубками капельниц и датчиков и не имея возможности встать. Даже здесь в кажущейся безопасности я всё ещё оставался пленником. Я сотню раз закрывал глаза, мысленно умоляя её придти ко мне хотя бы в видениях, но возникающий её образ был слишком неясным и мимолётным. Меня отвлекало всё: негромкие разговоры за дверью бокса, шум, доносящийся из-за окон, тихий гул медицинского оборудования. Все эти незначительные звуки были такими назойливыми по сравнению с беззвучными ночами в подвале, где я слышал лишь тихое дыхание Евы. Я хотел сейчас слышать только его…