Любви навстречу - Мари Клармон (2016)

Хотя Мэри не принимала опиум уже несколько дней, ей все равно было непросто смотреть на него, ощущать в руке приятную прохладу пузырька, вдыхать знакомый запах… И казалось, будто в душе ее поселился злобный двойник, когтями впившийся ей в горло, умолявший лишь об одном спасительном глоточке.

Еще по дороге сюда Мэри напомнила себе, что опиум для нее – вовсе не избавление, а тюрьма. Но затем, заметив ящичек с лекарствами, она не смогла воспротивиться болезненному влечению. Не помня себя от пьянящей жажды, Мэри открыла дверцу, пробежалась пальцами по бутылочкам с различными лекарствами – и вот она уже держит в руках заветный пузырек с опиумом.

Мэри медленно поднесла его к лицу – и тотчас же почувствовала нестерпимое желание откупорить бутылочку и прильнуть губами к горлышку. Так невыносим был зов второго голоса, что хотелось внять ему – лишь бы не слышать больше этого тихого, но отчаянного шепота. «Ну, – подумала Мэри, – я так долго сдерживалась, что, уж конечно, могу отпить совсем немного…»

Но тут снова вмешался голос разума, напомнивший, что в последний раз она чуть не умерла. Да, конечно, но сейчас все будет иначе, сейчас Мэри выпьет чуть-чуть и не станет запивать опиум вином. Сейчас все будет хорошо, а главное – утихнет боль в душе, по телу разольется приятное тепло, и можно будет погрузиться в блаженство забытья…

Дыхание Мэри участилось, когда ее пальцы нащупали пробку. Стоило сделать один глоток, и ей не придется больше терзаться из-за любви к Эдварду и из-за случившегося с Ивонн – все это забудется, как страшный сон.

Выдернув пробку из горлышка, Мэри поднесла пузырек к губам. Сейчас она искренне верила, что сможет контролировать свои дозы. И если так, то к чему же отказывать себе в удовольствии? Просто нужно быть умеренной, вот и все. Ведь глупо отказывать себе в удовольствии, не так ли? Чтобы иногда расслабиться, она будет пить опиум в малых дозах – гораздо меньших, чем прежде. Ведь человек, который перенес столько страданий, сколько перенесла она, без труда найдет в себе силы, чтобы остановиться, когда захочет.

– Не получится, – послышался вдруг чей-то голос.

Мэри быстро опустила руку с пузырьком, надеясь спрятать его в полах юбки. Обернувшись, она увидела Пауэрза; он стоял на пороге кладовой, прислонившись к дверному косяку.

– Сэр, вы о чем? – пробормотала Мэри, пытаясь унять сердцебиение.

– Не получится выпить немного, – пояснил виконт. – Ты выпьешь не меньше половины пузырька. И тогда кто-нибудь – Эдвард или я, возможно, кто-то из слуг… В общем, тебя найдут на полу в весьма плачевном состоянии. Может, ты и не умрешь. – Пауэрз промолчал. – Хотя… кто знает?..

Мэри нахмурилась и проворчала:

– Не говорите глупости.

– Это я? – с улыбкой переспросил виконт. – Я говорю глупости?

Мэри вздохнула, охваченная щемящим чувством вины. Горячие слезы навернулись на глаза, когда она наконец осознала, что собиралась сделать. Еще недавно ей казалось, что она разучилась плакать, но сейчас слезы жгли глаза… и душу. И эти слезы словно очищали ее, возвращая к жизни.

Тут Мэри всхлипнула и, содрогнувшись в рыданиях, отбросила пузырек как можно дальше от себя.

– А вы… откуда вы знаете?.. – пробормотала она.

Виконт медленно подошел к ней и проговорил:

– Мне часто приходилось это наблюдать, поэтому я знаю, в какой именно момент раз и навсегда пересекается граница между умеренным употреблением спиртного или опиума и нестерпимым желанием проглотить такое количество, которое может привести к смерти. – Пауэрз посмотрел на девушку без осуждения, посмотрел так ласково, что его глаза, казалось, засветились. – Ты дошла до этой границы, милая.

Плечи Мэри содрогнулись от рыданий, и впервые с тех пор, как она сбежала из сумасшедшего дома, ей захотела умереть – умереть тут же, на месте, только бы не слышать ужасную правду о себе.

– Тише-тише, милая…