Мифы древнего мира - Беккер Карл Фридрих (1995)

Некоторые благородные граждане, с негодованием замечавшие, что управление всеми государственными делами отдано на произвол партий, а руководители народа стараются только потакать его страстям, отчаиваясь в возможности возрождения своего отечества, заботились лишь о сохранении в чистоте своих собственных добродетелей, а не об улучшении государственного управления. Хотя, люди эти и не содействовали умышленно планам Филиппа, как то делали подкупленные изменники Эвбул, Демад, Филократ, Стратокл и др., но они находили невозможным сопротивляться им и полагали, что завоевательная политика Филиппа не воспрепятствует свободному существованию их отечества.

Такого мнения держался и правдивый, но смотревший на все с идеальной точки зрения Фокион. Как человек, отличавшийся при всеобщей развращенности нравов строгой честностью и суровой нравственностью, он без сомнения заслуживает нашего внимания. «Никто, — говорит один древний писатель, — не видал, чтобы он когда-нибудь плакал или смеялся, и никто не встречал его в общественных банях — обычном месте сборища праздных афинян. В поле ходил он босиком и без плаща, когда же отступал от этого правила, то воины заключали, что холод должен быть очень силен. В народном собрании Фокион, известный своей безукоризненностью и благоразумием, был страшен для ораторов, ибо народ часто охотнее склонялся на его краткие решения, чем на длинные и искусные речи людей, подобных Демаду и Демосфену. Поэтому Демосфен, видя, как после произнесения им речи, против него выступает со своим кратким возражением Фокион, иногда говорил: „Вот идет палач моих речей“. Фокион верил,, что он окажет величайшую услугу своему отечеству, если всеми силами будет отстаивать мир. Когда же противники его восторжествовали, а он сам выбран был главным военачальником, то с готовностью принял возложенное на него государством поручение и со всевозможной осторожностью вел начатые против его желания предприятия. Действуя таким образом, он со славой предводительствовал в сорока пяти походах, ни разу сам на то не напрашиваясь.

Другие, подобно Исократу и его приверженцам, заботились о благе всей Греции. Они с величайшей горестью замечали повсюду одни лишь войны, кровопролития, смуты, с прискорбием видели, сколько терпели азиатские греки от варваров и греческих искателей приключений, — и Филипп являлся им в еще более привлекательном свете. В виду ослабления Афин и унижения Спарты, они только на Македонию и на Филиппа возлагали надежду спасти Грецию и получить возможность наказать Персию.