Мифы древнего мира - Беккер Карл Фридрих (1995)

Между тем Филипп продолжал свои завоевания во Фракии и по приглашению самих фиванцев и фессалийцев покорить фокидян, быстро перешел через Фермопилы, вступил в Фокиду и принудил ее жителей к покорности. Затем он созвал в Дельфах суд амфиктионов, на котором была решена участь ограбивших храм фокидян: 22 города их были разрушены, жители расселены по деревням, Фокида была исключена из союза амфиктионов, а принадлежавшие ей до тех пор два голоса были переданы Филиппу и его преемникам. События эти произвели в Афинах сильное смущение. Но им, вследствие изолированного положения их, ничего не оставалось более, как покориться обстоятельствам.

Таким образом Филипп[6] явился теперь увенчанный славой завершителя Священной войны и поборника дельфийского божества, но он смотрел на это лишь как на переходную ступень на пути к господству над всей Грецией. Частью совершенное ослепление в отношении угрожавшей опасности, частью равнодушие и бессилие затрудняли все стремления патриотов, старавшихся противодействовать замыслам Филиппа. Кроме Демосфена самыми искренними защитниками национальных интересов явились: достойный уважения оратор Ликург, искусный и веселый Гиперид, Гегесипп, Тимарх и некоторые другие. Само собой разумеется, что Демосфен и теперь не приходил в отчаяние, несмотря на то, что Филипп представлялся ему «распространяющим свою власть подобно пожару и горячке». «Доколе судно, — говорил он, — все равно, большое оно или малое, еще на воде, дотоле кормчий должен заботиться, чтобы никто не погубил его умышленно или по неосторожности». «Когда же волны поглотят его, — продолжал он далее, — тогда всякие старания бесполезны. Но что же надлежит делать нам, мужи афинские, пока мы находимся еще в безопасности и обладаем столь важным городом с богатыми вспомогательными источниками и с достославным именем? Вот вопрос, который давно уже у многих из нас вертится на языке. Я дам вам ответ на этот вопрос и представлю вам на рассмотрение свое предложение. Прежде всего нам следует самим стать в оборонительное положение и в то же время снарядить корабли и собрать деньги и войска. Ибо, если даже все остальные склоняются под ярмом, то мы все-таки должны сражаться за свободу. Вполне вооружившись сами, мы должны призвать и остальные государства. Было бы глупо выказывать заботливость к чужим интересам и в то же время оставлять свои собственные на произвол судьбы. Итак, я предлагаю вам послать находящемуся в Херсонесе войску деньги и удовлетворить все прочие его требования. Далее, вооружиться самим и призвать остальных эллинов, чтобы соединить их, вразумить и уговорить: так подобает поступать государству, занимающему положение равное нашему. Если же вы будете безучастно выжидать, чтобы Элладу спасли жители Халкиды или Эретрии, то вы заблуждаетесь, ибо они почтут себя довольными и тогда, когда будут в состоянии спасти самих себя. Нет, это ваше дело: предки ваши приобрели это почетное призвание ценой бесчисленных и тяжких битв и оставили вам его в наследие. Но если все мы будем сложа руки в ожидании исполнения нашего желания стараться лишь о том, чтобы самим ничего не делать, то я думаю, во-первых, что вряд ли удастся найти охотника, который бы согласился заместить нас, а во-вторых, опасаюсь, что в конце концов мы будем вынуждены делать все возможное, что противоречит нашим желаниям. Вот то, что я устно и письменно советую вам и верю в то, что, если совет мой будет исполнен, то дела наши могут и теперь еще поправиться. Если же кто имеет предложение лучшее, то я предоставлю это на ваше усмотрение, и что будет решено вами, то да обратят боги к вашему благополучию».