И так, на пыльной земле, в чужой стране, окруженный грязными людьми, которых он ненавидел, Гамильтон испустил свой дух.

Англия, 1865

Прошло несколько безумных дней, и вот уже Ева стояла в салоне, среди мебели в стиле Людовика XIV, ожидая своего судью. Все изменилось. Платье на ней было из шелка красивого темно-лавандового оттенка. При разном освещении оно то отливало серебром, то вдруг искрилось фиолетовым. Шею прикрывало ирландское кружево, к которому была приколота итальянская камея. Обнаженными оставались только лицо и руки. В темные волосы парикмахер вплел шиньон и так искусно закрепил на затылке, что Ева его почти не ощущала. Широкая юбка платья подчеркивала талию.

Йен безговорочно верил в Еву, и это придавало ей уверенности. Сейчас она многое отдала бы, чтобы ее спаситель оказался рядом и, взяв за руку, вдохнул в нее новые силы. Но Йен ждал доктора Дженнера в холле. Граф Виндхэм давно уехал за ним, так что они должны были появиться с минуты на минуту.

Ева не знала, что и думать об этом новом союзнике в борьбе за ее свободу. Граф Виндхэм был странным человеком, но он, словно луч света, озарил ее темное существование. И Йен тоже оценил тот легкий налет веселья и смеха, которым лорд украсил их мрачный мир.

Ей хотелось, чтобы леди Элизабет сейчас тоже была рядом. Но Йен ясно дал понять — ей следовало ждать доктора одной, чтобы тот не подумал невзначай, что ее опасно оставлять в комнате без присмотра.

Перед крыльцом остановилась карета. Сердце подпрыгнуло у Евы в груди. Она отвернулась от окна и заставила себя несколько раз медленно вдохнуть и выдохнуть.

Их встреча была просчитана до мелочей. Дженнер должен был увидеть перед собой умную, воспитанную и уверенную в себе женщину, в прекрасном платье, на фоне идеальной дамской гостиной.

Действительно, все вокруг Евы было таким нежным, сладким и разноцветным, что казалось, будто она попала в баночку с леденцами. Голубой шелк украшал стены, мебель сияла позолотой, радовала белоснежными резными завитушками и вышитыми розами. Ева сильно изменилась с того дня, когда стояла в комнате леди Элизабет в Блайд-Касле и боялась что-нибудь испачкать. Она стала более уверенной в себе. Но, даже сейчас, сидя на роскошном диване, Ева чувствовала, что весь этот блестящий мир не для нее.

До Евы донеслись голоса из холла. Мужчины, конечно, разговаривали о ней. Обсуждали, какую тактику изберет доктор. Потом она услышала стук каблуков по паркету.

Ева чуть прижала ладони к юбкам и встала возле изящной оттоманки, лицом к двери. У нее все получится. Ведь Ева на самом деле не сумасшедшая. У нее забрали все самое дорогое, но разум ей удалось сохранить.

— Леди Кэри, — раздался жизнерадостный голос, когда дверь открылась и через порог переступил седовласый мужчина с густой бородой.

Мило улыбаясь, он направился к ней. Ева сглотнула и изобразила ответную улыбку, а потом протянула руку для поцелуя.

Доктор, слегка наклонившись, выполнил ритуал вежливости, сопровождая его обычными словами:

— Рад знакомству. Я очень много о вас слышал.

Ева, продолжая улыбаться, повернулась и медленно, с королевской грацией опустилась на оттоманку. Она аккуратно расправила складки платья и только потом сказала:

— Надеюсь, истории обо мне были увлекательными? — Ева указала на кресло рядом и сказала: — Прошу вас, садитесь.

Она взглянула на дверь. Где все остальные? Йен, граф Виндхэм и леди Элизабет должны были войти вместе с доктором, чтобы помочь Еве и поддержать в этот переломный момент.

Доктор Дженнер проследил за ее взглядом, потом сел, расправив фалды сюртука, и заявил:

— Простите, миледи, но я попросил о беседе наедине. Мне кажется, любопытные взгляды только помешают нам лучше узнать друг друга.

А также смогут подсказать ей, что говорить и как вести себя.