Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

– Мне не нужно ничего, что принадлежало ей, – перебила я тетушку Мар. – Как ей была не нужна я. – Чтобы немного смягчить эту жестокую правду, я крепко обняла тетю за плечи. Косточки у нее были тоненькими и выпирали, как у птицы.

– Подойдите ближе, mes enfants[16].

Отец Гийом был крошечный, хрупкий человечек; его сутана и стихарь были сотканы из некрашеной шерсти овец Грэнмьюара. Те немногие волосы, что окружали его тонзуру, были того же цвета, вьющиеся и жидкие.

– Я готов. Месье Александр, у вас есть кольцо?

– Есть вот такое. – Александр снял с указательного пальца массивное золотое кольцо со своей печаткой, на которой были выгравированы три головы вепрей – герб Гордонов и ствол дерева, разрубленный на пять частей, олицетворяющий его поместье Глентлити. – Оно будет немного велико моей жене, но придется…

В дверь неистово замолотили кулаками и ногами. Снаружи донесся топот тяжелых сапог, потом грубый крик:

– Эй, там! Отворите!

Уот Кэрни взгромоздил на первую скамью еще и вторую.

– Я буду держать дверь, сколько смогу, Ринетт, – сказал он. – Венчайтесь, и лучше бы побыстрее.

– О Александр! – я сжала его руки и со всей страстью поцеловала кольцо. – Любимый мой, мне все равно, что оно велико; мне не надо другого. Спасибо. Я люблю тебя.

– Потом я велю сделать для тебя настоящее обручальное кольцо, с сапфирами и жемчугами, олицетворяющими реку Тэй, что протекает под Глентлити.

В дверь церкви теперь колотили дубинкам и рукоятками шпаг. Кто-то крикнул:

– Они ее забаррикадировали! Тащите сюда таран!

Отец Гийом поцеловал епитрахиль, повесил ее себе на шею и взял с алтаря требник. Его руки дрожали.

– Александр Гордон и Марина Лесли, – начал он громко, стараясь перекричать доносящийся из-за двери шум. – Явились ли вы сюда по доброй воле и с чистой душою, дабы соединиться узами брака? Каждому из вас надлежит ответить отдельно.

– Да, – сказала я. Я чувствовала, что любовь переполняет меня всю, до самой макушки, и сияет, как солнце, на моем лице. Я еще крепче стиснула руки Александра.

– Да, – сказал он.

– Будете ли вы любить и почитать друг друга до самой смерти?

– Да, – одновременно сказали мы.

Раздался оглушительный удар и треск ломаемого дерева. Тетушка Мар закричала и отбежала в стене. Я вздрогнула. Александр выронил кольцо; я лишь в последний момент успела подхватить его.

– Соедините правые руки, – сказал отец Гийом, – и объявите о вашем согласии перед лицом Бога и Его Церкви. Скорее, mes enfants!

– Я беру тебя в мужья, – проговорила я, крепко сжимая кольцо в левой руке. Были еще слова, которые надлежало сказать – «в радости и в горе, во здравии и в болезни, на ложе и за столом» – но для них времени уже не было. К тому же зачем они? Все это содержалось в слове муж.

Александр тяжело дышал.

– Я беру тебя… – начал было он.

Снова оглушительный треск дерева – и двери церкви разлетелись в щепки. В Уота Кэрни попал обломок доски и он свалился без чувств. Мы с Александром одновременно обернулись – наполовину обвенчанные (о, святой Ниниан, защити нас; дай нам еще всего лишь несколько секунд!), – чтобы твердо встретить солдат.

– Это дом Божий, – промолвил еле слышным голосом отец Гийом. – Выйдите вон сей же час, не то я отлучу вас от церкви.

– Мне плевать на эту папистскую дребедень. – Один из воинов вошел в церковь, топча сапогами остатки дверей; он был смугл, черноволос, грубо скроен, со зверским лицом – и к тому же грязен и небрит. Так же грязен и небрит, как и Александр, – подумала я, – но Александр все равно похож на ангела. Между бровей предводителя солдат залегла глубокая складка, как будто он все время хмурился.

– Мы явились сюда от имени и по поручению графа Роутса, главы клана Лесли, чтобы взять под нашу защиту его вассала, леди Марину Лесли. Не мешайте нам выполнять приказ, и никто не пострадает.