Признание в любви - Тасмина Перри (2013)

Эми вышла из метро на Лестер-сквер и пошла пешком. Улицы Лондона искрились, как фейерверки в ночном небе, машины сигналили, когда она пробиралась между ними, едва осознавая, насколько они близко и как быстро могут сбить ее при переходе через Шафтсбери-авеню в глубину Сохо. Глотая слезы, Эми напоминала себе о том, что она сильная – нельзя вырасти среди нью-йоркских «синих воротничков»[4] и позволять мужчинам задевать тебя за живое, – но к тому времени, как она добралась до театра «Бервик», глаза у нее покраснели.

Представление давно уже закончилось, и на улице прогуливались лишь немногочисленные прохожие, пьяницы и заядлые театралы, которые топтались у заднего входа в надежде увидеть кого-то из звезд. Эми присоединилась к ним, прислонилась к стене и сняла туфли, чтобы помассировать онемевшие пальцы. Туфли, которые она выбирала, чтобы продемонстрировать Дэниелу свою сексуальность и светскость. «Туфли, дополняющие наряд, в котором ты собиралась принять предложение руки и сердца», – насмешливо напомнил ей внутренний голос. Туфли, которые она намеревалась хранить всю жизнь; туфли, которые со временем обрели бы для нее особое значение. Что ж, как только она доберется домой – когда бы это ни произошло, – она отправит их прямиком в мусорную корзину. Они стали грязными и бесформенными и вдобавок слишком сильно жали.

– Боже мой, девочка, ты выглядишь так, словно на тебя обрушились небеса!

Эми вздохнула с облегчением, увидев свою подругу, Энни Чепман, выбегающую из дверей для персонала.

– Что-то вроде того, – сказала она, снова готовая расплакаться навзрыд.

Энни заметила потеки слез на щеках у своей подруги и притянула ее к себе.

– Боже мой, солнышко, что случилось? Когда ты написала мне, что это срочно, я начала волноваться, а выглядишь ты… Похоже, тебя лучше забрать в Птичье Гнездышко, а?

Эми поперхнулась смешком, зная, что подруга немедленно оценила ситуацию и взяла ее под свой контроль. Энни Чепман заведовала париками в самых разных шоу и обожала свою профессию, позволявшую сочетать особенности ее колоритной личности и врожденные наклонности тетушки-наседки. Ее стул для примерок выполнял одновременно функции парикмахерского кресла и кушетки психолога: актеры знали, что могут рассказать Энни что угодно, а она с готовностью добавляла в любое дело по чайной ложке своей житейской мудрости.

– Энни, он порвал со мной, – прошептала Эми, слишком злая и слишком потрясенная, чтобы называть Дэниела по имени.

– Я так и поняла, милая, – ответила Энни, закутывая ее плечи в свою шубку «под леопарда».

– Нет-нет, ты же замерзнешь, – запротестовала Эми, кивая на ее платье в стиле пятидесятых.

– Я думаю, что справлюсь, дорогая, – на мне куда больше необходимой прослойки, чем на твоей костлявой заднице. Давай, пойдем. И думаю, неплохо бы нам зайти по дороге за китайской едой.

– Честно говоря, не уверена, что смогу что-нибудь проглотить, – с несчастным видом призналась Эми.

– Это не для тебя, а для меня, – улыбнулась Энни, обнимая подругу за талию и направляя ее в сторону маленького магазина в Чайнатауне, перед которым поджаривались на вертелах политые соевым соусом куры-гриль.

Войдя внутрь, Энни заказала целую гору еды.

– И обязательно положи печенья с предсказаниями, Фил, – сказала она пожилому китайцу за стойкой. – Нам сегодня не помешает узнать немного о своем будущем.