Одного поля ягоды - Рита Браун

- У меня на могиле будет написано:

"Родилась: Да.

Умерла: Да".

- Когда умрет Фанни, нам придется выбить на ее могильном камне: "Наконец-то она спит одна!" - сказала Рамелль.

Кора в шутку шлепнула Рамелль по руке.

- Ну что это за слова такие ужасные!

- Знаешь, как Селеста любила говорить? - "Ангелы способны летать потому, что не воспринимают себя всерьез".

У Коры слезы навернулись на глаза.

- Я знаю, что когда один падает, на его место встает другой, но боже ты мой, такой, как она, нет и не будет!

Рамелль сжала ее ладонь.

- Она и тебя любила. Очень, очень сильно.

Кора промокнула глаза платком.

- Любовь продолжает расти. Я не скажу насчет всех этих чудес в Библии - там, про Лазаря и все такое, но в этой жизни я видела множество чудес, да, своими глазами видела!

- Я тоже, - с трудом сглотнула Рамелль.

Кора сменила тему разговора, чтобы они с Рамелль окончательно не раскисли.

- Я проходила сегодня мимо памятника воинам, так там снова было полно шин.

- Вот интересно мне, кто же это делает? Это началось сразу после Первой мировой.

- И продолжается каждый год - на все праздники и еще несколько раз между ними, без всякого расписания.

- Это, должно быть, солдат, которого раздражают статуи или армия, или я уж и не знаю, что?

- Да чтоб меня черти побрали, если я знаю! - рассмеялась Кора. - Хорошо бы, чтоб его словили наконец. А то очень трудно не помереть от любопытства за все эти годы.

- Кора, кстати, о любопытстве - я всегда чувствовала в душе, что это Селеста убила Брутуса. Тебя это удивляет? - запустила пробный шар Рамелль.

Кора замялась, а потом тяжко вздохнула.

- Нет. Я тоже об этом догадалась. Только всегда помалкивала.

- Да. - Рамелль оперлась подбородком на руку. - Убийство по определению вещь неправильная, но знаешь ли - я уважаю ее за то, что она его убила. Боюсь, я немного нетерпелива и не хочу оставлять правосудие на волю небес. Откуда мне знать, что небесные судьи неподкупны звону злата? Я предпочту, чтобы правосудие свершилось здесь, на земле.

- Не знаю я. Даже не знаю. Но и не скажу, что жалею Брутуса.

- Иногда абсурдность этого мира просто не дает мне жить, - губы Рамелль сошлись в тонкую полоску.

- Матушка природа и не хотела, чтоб все было идеально. Даже на солнце бывают пятна, - утешила ее Кора.

Рамелль помолчала, пытаясь переварить услышанную мудрость, и рискнула перейти к еще одной скользкой теме.

- Ты могла обо всем разговаривать с Эймсом?

- Почти всегда.

- Ты знаешь, что я люблю Кертиса. Он понимающий, нежный, веселый человек. По правде говоря, это огромная честь - то, что меня любили и любят целых двое Чальфонте. С Селестой я могла говорить о чем угодно. Она знала, о чем я говорю, а о чем умалчиваю. Но с Кертисом... иногда он даже не понимает, что я хочу сказать.

- Никто из них не понимает. Их надо принимать такими, какие они есть.

- Хммм...

- Гляди-ка, кто к нам идет сквозь гортензии! - воскликнула Кора.

- Здравствуй, Луиза, - поприветствовала ее Рамелль.

- Мама, ты пьешь пиво на людях? - прошипела Луиза.

- Ох, черт возьми, Лисси, оставь свою старую мать в покое!

- Хочешь бутылочку? - предложила Рамелль.

Уразумев, что Рамелль тоже пьет пиво, Луиза сменила гнев на милость.

- Ну, хорошо, ладно.

- Сиди, Рамелль, - Кора придержала ее за руку. - Луиза, ступай на кухню и притащи себе пива. А мы с места не сдвинемся.

Луиза ушла, вернулась и втиснулась в кресло.

- Ну? - Кора видела, что Луизу распирает от желания что-то сказать. У нее это прямо на лбу было написано.

- Что "ну"?

Рамелль снова раскрыла книгу и сделала вид, что читает.

- Луиза, у тебя новость поперек кишок встала.