Лёд и пламень - Максин Барри (1996)

— Деловые? Я Майкл Форестер, генеральный менеджер мистера Джермейна. Может быть, я смогу помочь?.. — Нотка недоверия прозвучала в голосе. Что это за огромное, расплывшееся подобие женщины в сером дождевике? Хотелось бы надеяться, что она не станет заказывать в отеле номер для себя.

Брин вздохнула с облегчением, довольная, что ей не придется ждать до завтра.

— Да, может быть… вы сможете мне помочь. Это касается фермы Равенхайтс.

— А, понятно. Пожалуйста, пройдемте сюда. — Майкл сразу понял, о какой ферме идет речь. Ведь она сидела у него в печенках все последние месяцы.

Проходя через холл и направо, Брин мельком увидела ресторан, где работала прислуга, пылесося ковры и чистя занавеси. Серебро и хрусталь сияли вдоль стены на длинном поставце, готовые к тому, чтобы их поставили на столы, как только будут постелены скатерти.

— На завтра назначен большой прием в честь открытия, — объяснил ей Майкл всю эту суету, препровождая ее в небольшой, но солидно выглядящий кабинет и жестом указывая на кресло.

— Сейчас мы достанем дело… Ага, вот оно. — Майкл вернулся к столу с тонкой папкой в руках и открыл ее. — О, конечно. Наше последнее предложение: цена была поднята на лишнюю тысячу фунтов. И насчет скота. Сколько тут?.. Пять сотен овец. Совсем неплохо за пять сотен голов, не так ли?

Брин вспыхнула, чувствуя, что с ней говорят покровительственно, как с деревенской простушкой. Ей не очень нравился этот человек с его сердечным тоном, но фальшивой улыбкой.

— Это одно из лучших стад на равнине, — сказала она, чувствуя себя все более неуверенно. — Я надеялась, что смогу объяснить мистеру Джермейну наши обстоятельства. Видите ли, Виттейкеры фермерствовали на этой земле четыреста лет. Мы всегда жили в Равенхайтсе и сумели хорошо устроить свою жизнь там. Только недавно мы столкнулись с проблемами, но мы сумеем вскоре разобраться с ними. Я хотела бы, чтобы мистер Джермейн отозвал назад свое предложение банку о покупке нашей земли. Если мистер Джермейн откажется от покупки, банк даст нам отсрочку. Я уверена, что даст.

Брин чувствовала, что говорит бессвязно и неубедительно, но ничего не могла с собой поделать. А Майкл Форестер, который кивал и сочувственно поддакивал во время ее сбивчивой речи, теперь, когда она замолкла, лишь выразительно вздохнул. Конечно, он видел. Конечно, он понимал. Не сам ли он все это и устроил? Неужто эта женщина совершенно ничего не смыслит в бизнесе?

— Наша компания, — начал он как можно более мягким и успокаивающим тоном, — мисс… Виттейкер?

— О, простите. Я забыла представиться. Я Брин Виттейкер. — Она наклонилась и протянула ему руку, которую он, после короткого замешательства, осторожно пожал. Так эта женщина и есть Брин Виттейкер?

— Видите ли, мисс Виттейкер, мистер Джермейн предложил очень хорошую цену за землю вашего отца и сделал это с чистой совестью. Ему нужны пастбища, на которых вы сейчас пасете своих овец, чтобы построить на них лыжный комплекс. И учитывая те вложения капитала, которые мистер Джермейн уже сделал, он не может отозвать свое предложение просто так. Просто для того, чтобы помочь вам вытягивать деньги из банка.

Брин откинулась назад, как если бы натолкнулась на невидимое препятствие. Сначала она побледнела, потом стала красной. И медленно поднялась на ноги.

— Я вижу, что с вами бесполезно разговаривать, — заявила она резко, испытывая в одно и то же время и желание убежать, и искушение вцепиться в его подчеркнуто высокомерную физиономию. Как и все флегматичные люди, Брин редко теряла душевное равновесие, но уж коли это случалось, то остановить ее было трудно. Она резко повернулась и пошла к двери, распахнув ее одним ударом. Нервной походкой прошла через холл, не обратив никакого внимания на швейцара, который вскочил со своего места, чтобы открыть для нее дверь.