Лёд и пламень - Максин Барри (1996)

— Вина, сэр? — Официант прервал поток его мыслей, и Кристофер заказал калифорнийское шардоне. — Мадам?

— Я не пью, — коротко бросила Брайони. Ее резкость, видно, изумила официанта. Он торопливо ретировался.

— Их вы тоже едите за обедом? — насмешливо осведомился Кристофер, останавливая на ней долгий взгляд. — Вы понапрасну перепугали беднягу.

— Ах, в самом деле? — вырвалось у нее. Она выглядела явно смущенной.

— Да нет, я пошутил, — ответил он, подумав, что снова сделал неверный шаг. Как же быть с этой женщиной? Он вел себя неуверенно, словно подросток на первом свидании.

Официант вернулся с вином.

— Извините, если я ответила вам чересчур резко только что, — сказала Брайони, но официант, казалось, не услышал, наливая Кристоферу вино. Пожалуй, не стоило заговаривать с официантом, подумала она и застонала внутренне. О Господи! И это изысканная светская женщина? Да она просто дурочка!

Кристофер искоса наблюдал за ней и, несмотря на темные очки, которые она так и не успела снять, с легкостью уловил ее реакцию. Она искренне беспокоилась, не обидела ли официанта. Странное нежное чувство появилось у него к ней, и он заметил, что невольно улыбается. Брайони бросила на него взгляд, но, обнаружив, что он над ней смеется, сжала пальцы в кулаки под столом. Она быстро отвела от него глаза, густо покраснев от ярости. О, как же она ненавидела его! Она дождаться не могла, когда же исчезнет у него эта самодовольная улыбка.

Официант ушел, и она вздохнула наконец свободнее.

— Какой грустный вздох, — заметил Кристофер. — Проблемы?

— Если и есть, то я едва ли стану обсуждать их с первым встречным.

— Ах да, конечно. Я ведь забыл о вашей природной английской сдержанности. — Неожиданно он протянул ей руку поверх стола. — Меня зовут Кристофер Джермейн.

Поначалу она как-то непроизвольно отшатнулась, точно он собирался ее ударить. Но тут же овладела собой. Если она хочет заставить этого человека играть в ее игру и обыграть его, она должна действовать решительно.

— Брайони, — сказала она, протягивая руку, и затем прибавила неохотно: — Брайони Роуз.

Его глаза сузились. Странное чувство появилось у него. Видно, здесь что-то более серьезное, нежели он поначалу подумал. Это не просто застенчивость. И не просто нервозность. Было что-то еще, что заставляло ее так странно вести себя. Но что же это такое?

— Очень красивое имя, — произнес он почти задумчиво. Руке его стало почему-то холодно, когда она рассталась с ее нежной и гладкой рукой.

— Это мое собственное, — отрезала она как бы защищаясь.

Он посмотрел на нее удивленно.

— А я и не сомневался в этом. Или вам показалось? — добавил он вкрадчиво.

Она сильно побледнела. Это было ужасно. Она с трудом заставила себя пожать плечами.

— Иногда мне говорят, что это звучит как псевдоним. Как если бы я была актрисой или чем-то вроде. — Ей удалось довольно натурально усмехнуться при этих словах. Она актриса? Да ей с трудом удавалось элементарное притворство. Стоит лишь посмотреть на то, что она здесь выделывает! Черт побери, да соберись же ты, потребовала она от себя. Ради отца и Кэти хотя бы.

— Мне кажется, их можно понять. Насчет актрисы, — уточнил он, когда она посмотрела на него непонимающе. — Вы так красивы, что вас вполне можно принять за нее.

И при этих словах в ней словно ожила Брин Виттейкер. Брайони почувствовала это глубоко внутри. Чего бы она ни дала, чтобы услышать эти слова от него семь месяцев назад, стоя рядом со старым уродливым овечьим фургоном, окруженная овцами, жующими траву. Она покачала головой. Нет. Прочь! Уходи, Брин! Она не имеет права стать прежней теперь.

— Итак, если вы не актриса, так кто же вы в таком случае? — спросил он с искренним интересом. Его манила эта загадка.