Будь со мной - Джоанна Бриско (2008)

— Клеопатра, — позвал он меня, его голос, как всегда в таких случаях, сделался недовольным. Называть меня Клеопатрой, королевой Нила, было одной из его любимых шуточек.

До поездки во Францию в моей жизни не происходило ничего интересного, по крайней мере она была беззаботной, в ней не было места ни сексу, ни смерти, вообще ничему, что находилось бы за пределами пригородов Северного Лондона и тихого существования в них маленькой послушной девочки, какой я была. Наверное, я когда-то была образцовой дочерью, старалась из всех сил, чтобы родители мною гордились, безумно боялась, что они умрут, или разведутся, или разочаруются во мне, и от этого любила их с такой силой, на какую только было способно сердце. Только тогда я этого не понимала. Мы были единым зданием, в котором я, трудный, но любящий ребенок, выступала в роли цемента.

— Я о тебе позабочусь, — сказал Ричард. — Ты же это знаешь, моя безумная и скверная прелесть.

Я вздрогнула.

— А что, я скверная? — сказала я ему в шею.

Ричард рассмеялся. Поднял мою голову, заглянул в глаза и поцеловал.

— Нет, ты хорошая, — серьезно сказал он. — Ты такая хорошая, что мне с тобой никогда не сравняться.

— Ничего подобного.

— Это правда, любимая. Кроме тех случаев, когда ты портишь воздух и делаешь вид, что это не ты.

— Кто бы говорил.

Я уехала во Францию (по обмену, Пасха, Клемансо-сюр-Луар) в состоянии скорби. Это произошло через две с половиной недели после смерти отца. Мать не должна была меня пускать, ей надо было оставить меня дома, обсудить со мной эту тяжелую утрату и заметить, что юная дочь отравлена горем, но она этого не сделала и так никогда и не узнала, как мне было тяжело.

Там я стала мыться намного чаще: в долине Луары не было других девушек индийского происхождения. Лежа в железной ванне в доме на задворках Клемансо-сюр-Луар, я до красноты терла кожу мылом, читая Паньоля, Колетт, Саган, всех этих певцов одиночества, задыхалась от смрада, идущего из труб, и наблюдала за тем, как усыхает, сжимается от тоски мое либидо, пока в конце концов мне не стало казаться, что оно меня задушит. Там не было даже на четверть индийцев, «квартеронов», как я про себя их называла. Там были одни бледные женщины в очках; потаскушки; подростки продажного вида в одежде с барахолки да пробирающиеся в Париж алжирцы, на которых все косо смотрели. Я могла лишь наблюдать за ними через щели в узорчатых оконных ставнях и думать о том, что если буду сильнее скрести мылом и люфой руки, грудь и шею, то смогу сделать свою кожу хоть чуточку светлее. Где-то недалеко, в комнате на верхнем этаже, двое детей занимались любовью.

Ричард потянулся, откинув пуховое одеяло. Холодный воздух тут же забрался мне под ночную рубашку.

— Лелия.

— Я подумаю об этом, когда проснусь, — демонстративно зевая, я переложила голову ему на живот.

— Хорошо, дорогая, — он погладил мои волосы. — Только мне надо рано на работу, — тихо добавил он.

— Мне нужно выспаться, — сказала я, усталость уже снова тянула меня к себе. — У меня семинар начнется не раньше полвторого. — Я подтянула колени почти к подбородку.

— Тогда поцелуй меня на прощание прямо сейчас, — попросил он.

Я чмокнула его в подбородок и заснула.

Когда проснулась, его уже не было. Надеюсь, он не решил, что я опять впала в то состояние, которое ему казалось дурным настроением и злило его больше всего, но на самом деле было лишь проявлением моей тревоги.

Достала из пачки тест на беременность (хотя нужно было подождать как минимум один день) и помочилась на палочку. Результат должен был проявиться через две минуты. Но уже через несколько секунд голубая линия подпрыгнула ко второй отметке.

Я села на унитаз и закрыла лицо руками. Вся будущая жизнь проплыла у меня перед глазами. Говорят, что так же умирающие видят свое прошлое в последние секунды жизни.