Будь со мной - Джоанна Бриско (2008)

Поблагодарила ли я ее за это в письмах? Этого я не смогла вспомнить. Я не могла вспомнить, что и когда ей говорила, потому что с того дня я о ней больше не слышала. На мои письма она попросту не отвечала. От этого мне становилось грустно и тоскливо, а где-то в глубине сердца, когда по ночам я вспоминала, как проходил мой отъезд, даже тревожно. В назначенное утро немногословные взрослые с серьезными лицами спровадили меня обратно в Англию без лишних церемоний. Я была сбита с толку, с ужасом думала о том, что стала причиной их недовольства, но больше всего мне разрывало сердце то, что Мазарини так и не пришла попрощаться со мной. Позже, когда я наконец отыскала в справочнике номер хирургии в Клемансо и решилась позвонить, мне ответили, что семья Белье переехала. Так что инкуб оставил меня, ее дух возвращался ко мне только в ночных кошмарах.

Когда я спустилась вниз, мама помогла мне разобраться с платьем. Я взглянула на стол, накрытый скатертью с нарисованным садом. Когда-то эта картинка казалась яркой, сочной, играющей всеми оттенками зеленого. На столе лежала декоративная подставка для тарелок с нашей с Ричардом фотографией (почему в тот день занавески были прикрыты? Почему дома было так неестественно чисто?). Снова внизу живота я ощутила менструальную тяжесть. Пока мама расправляла последние складки на платье, я пыталась не дышать. Я не могла поделиться с ней. Ричард тоже меня не понял бы. Мне нужна была Сильвия. В тот миг я понимала, что только Сильвия Лавинь сможет поддержать меня.

Извинившись, я оставила маму и снова пошла в туалет проверяться. Потом позвонила Сильвии и пригласила ее на свадьбу. Увидев ее, Ричард, конечно же, начнет насмехаться надо мной, но она может затеряться в толпе, так что есть шанс, что он даже не узнает о том, что она пришла. Она поможет мне. Когда я спускалась вниз, в голове снова ожили мысли о Франции и о ребенке. Опять почувствовала тошноту, пришлось идти в туалет. В животе сильно урчало. Мама удивленно наблюдала за тем, как я нажарила себе целую горку тостов. Ее жизнь постепенно обрастала запахами, которые раньше казались мне атрибутами старушечьей жизни — электрозажигалки, горчичный порошок, «Деттол»[47], копченая семга, хлопья для мытья рук. Еда начинала залеживаться у нее в холодильнике, она уже завела привычку хранить мясо в морозильной камере и размораживать его, завернув в скатерть и выставив на подоконник под солнце. Мне она предложила газированный йогурт.

Потом мы поехали в парикмахерскую, в которой было ужасно душно и воняло серой, там я отдала себя в руки мастера, который, колдуя над моей прической, немилосердно дергал за волосы. По дороге домой каждый раз, когда мама выглядывала из окна такси, я тихонько подправляла какой-нибудь выбившийся или раздражавший меня локон. А мама, хоть и выглядела очень опрятной, казалась до такой степени несчастной, что мне ужасно захотелось прижать ее к груди, выкинуть из головы все старые обиды и недопонимания, поцеловать, смяв идеально выглаженный белый воротник, уткнуться лицом в плечо и разрыдаться. Как же мне хотелось, чтобы в тот день с нами был и отец! Думаю, она этого тоже хотела.

Ричард, неотразимый в костюме, ждал нас у загса. Он улыбался, уткнувшись взглядом в пол, и выглядел ужасно серьезным. Потом повернулся ко мне. Мы поженились.

16

Ричард

— Она здесь, — прошипел мне на ухо МакДара и шагнул к столу.

— Кто? — сказал я и ухватил его за руку.

— Блин, глазам своим не верю. Как она сюда попала?

— Кто? — еще раз спросил я. Глаза МакДары горели, на подбородке уже пробивалась щетина.

— Ну ты и идиот! Кто, по-твоему? Полный придурок. Ну кто, как ты думаешь?

Я пожал плечами.

— Она!

— Что… ТЖ? — наконец сообразил я.

МакДара раскрыл глаза еще шире и пьяно закивал головой.

— Она. Какого черта она здесь делает? Ты ж ее почти не знаешь. Как она оказалась у тебя на свадьбе?