Дьявол в сердце - Анник Жей (2005)

Если ты существуешь, Вейсс думает обо мне каждый день. Если нет? Тогда ничего. Это гипотеза, конечно. Люк исчез из моей жизни с той самой ночи. Ты уже давно нас простил, Господи, да и потом с его стороны, по крайней мере, вины нет. Я не смогла дать твоему пастырю моего отвара, но он выпил немало водки, розовой, польской и перченой. Лично я считаю, что он не был пьян, но хорошо, у твоего служителя есть оправдание, и, надеюсь, нет угрызений совести.

Я начала писать «Князя Мира», нападая на Мелкого Беса, а заканчиваю, обращаясь к тебе. Ну и дорога! Мы крохоборничаем, замышляем заговоры, мы делаем вид, что верим в свои поступки. Ты подсчитываешь очки.

Если тебя нет, история моя здесь кончается. Но я купила Люку часы «Этерна». Вдруг он появится тогда, когда я не жду? Какое пари! Кошки готовы переехать. Я выбросила коробки Франс-Иммо и прикрепила на свое окно газовую ткань, такую жатую-мятую из «Исси-Миак», которая мне так идет, — и я жду. Люк Вейсс вернется на Песах, Шавуот, Рош га-шану или к праздникам Иом Киппура? Может, он сегодня приедет. Вообще-то, пятница и воскресенье — мои счастливые дни. Ты знаешь блюз Билли Холидея «The Man I Love»? Рекомендую тебе. Почти так же прекрасно, как «Очи черные». Люк увидит белый парус: он поймет, что у меня все хорошо. Я услышу его голос по телефону, если только не узнаю его шаги, когда в следующий раз буду в церкви.

Католики, евреи, мусульмане, буддисты, агностики, атеисты, — какой тебе от этого прок, Господи? Ты любишь черные глаза; ни одни черные глаза не сравнятся с твоими по сиянию, но многих они вдохновляют. Поэтому я полюбила и до сих пор люблю Люка Вейсса: у него твой взгляд. Что же до Франка Мериньяка, он тоже любит «Очи черные», — видишь, как все сложно. Насчет Алисы я его понимаю. Нам необходимо верить. Большая разница между Люком и Алисой в том, что Люк существует. Его видели в Сомали, в Чечне.

Завтра — день Поминовения Усопших. Мне с каждым днем все больше не хватает Мод, Бертрана и Сиамки: печаль траура возрастает со временем. «В конце пути кто не заторопится к вечности?» — говорят твои книги. Я не тороплюсь. Но пока я страдаю без Люка! Хотелось бы уточнить, каковы сроки страданий.

Я живу в ощущении возрастающей ирреальности. Дни, недели, месяцы составляют лишь один день, осенний день. Песни, огни, толпа, лицо, взгляды, голос, но день все тот же. Сон этот не кончается, в этом — его единственный недостаток. Недостаток качества. Он вечен, он не хочет кончаться. Хотя я знаю, что надо бы проснуться, но убаюкивает ритм, мягкая привычка. Утешаешься тем, что говоришь себе: даже если он не существует, — это хороший день. С солнышком, с хорошим октябрьским солнышком или ноябрьским, по крайней мере, и толпы маленьких лисят за колоннами.

Сердце Мод до того вышло из моды, что скоро станет авангардным, — ты знаешь людей. Ты, наверное, питаешь слабость к знахарке: я не могу иначе объяснить то, что со мной произошло. Можно вылечиться от рака, но можно ли излечиться от себя самого? Ты меня здорово поймал. Подумать только, что я могла целую жизнь прожить без Люка! Ты мне скажешь, что я тогда бы умерла, и тем не менее.

Я решила прекратить писать этот дневник, пора. Скоро я узнаю финальное слово. Наступает час истины. Невозможно больше рассуждать, разглагольствовать, надеяться, спорить, пророчествовать, возражать; невозможно ни молиться, ни умолять — ничего больше невозможно.

Телефон звонит. Может быть, это Люк. Я готова! Я полна доверия, золотой Бог из Шайо. Мы будем слушать «Очи черные». Ты узнаешь первые такты и разделяешь мою грусть. Мое самолюбие подверглось жестокому испытанию, но мне наплевать на внешние приличия. Я задаю себе вопросы. Смысл жизни, смерть, добро, несчастье — в общем, все, что держит нас на плаву. Если ты тут, Господи, я должна сделать признание. Вейсс вылечил меня от всего, но нет никого, кто мог бы вылечить меня от Вейсса.

Внимание!