Дьявол в сердце - Анник Жей (2005)

Люк прижал палец к губам. Мериньяк продолжал чтение, опустошал стакан, бросал лед. Вейсс казался зачарованным сценой, словно находил в ней что-то особенно интересное, как будто ничто, кроме читающего, не имело значения.

Способность священника вживаться в происходящее была одним из его немаловажных притягательных свойств. Он впитывал все, как губка, вибрировал от вашего волнения. Пока Вейсс изучал Мериньяка, она воспользовалась моментом, чтобы укротить укротителя. Профиль священника казался слишком красивым, чтобы быть правдой: ресницы, как черный лес, орлиный нос, девичий рот, волевой подбородок, почему надо было игнорировать эти сокровища под тем предлогом, что их обладатель служит мессу? Тайна традиций и догм, на которую никто не удосуживался посмотреть с новой точки зрения. Новое, нео: христианство — это ведь привнесение нового, новый союз, Новый Завет и tutti quanti[18]? Священник, без сомнения, был знамением Бога на Земле, но главным образом он был проявлением собственной жизнеспособности. Признать человечность священника — значит признать его сексуальность. Принять сексуальность — значит предполагать наслаждение.

— Церковь боится женщин, — вдруг вспылила Элка. — Под этим страхом скрывается ее ненависть к наслаждению.

— Может, поговорим об этом в другой раз?

Упершись в стену, Вейсс смог взобраться на ограду.

— Я долгое время был скаутом, — жизнерадостно объяснил он, залезая на камень.

Беззвучность, гибкость, бархатные лапы: священник был кошкой. Сиамка, которую вчера госпитализировали и держали под капельницей, ждала, когда люди наберутся храбрости положить конец ее страданиям. Существует ли кошачий рай? Сердце ее сжалось, когда она увидела, что Люк спрыгнул в сад, словно он всю жизнь проникал к чужим людям, как взломщик. Она услышала шуршание веток, восхищаясь его смекалкой. Поднявшись, как ни в чем не бывало, Вейсс протянул руки, чтобы помочь ей. Он схватил ее за талию и поставил на лужайку. «Он еще и сильный», — подумала она.

— В сутане такое проделать, должно быть, трудно, — сказала она, отряхивая пыль с рук.

— Спасибо Ватикану II!

Они пробирались вдоль ограды, приподнимая лавровые ветви, чтобы оценить ситуацию. Элка была рада увидеть Мелкого Беса, но присутствие экс-отца затмевалось наличием нынешнего. Пригнувшийся к траве, жующий веточку, Люк Вейсс давал ей лишнее доказательство своей преданности. Если бы сработала сигнализация, священник оказался бы в сложном положении.

Взгляд Элки пробежал от крыльца до окна с закрытыми ставнями прежде, чем зафиксироваться на хозяине дома. Менеджер заканчивал обзор прессы. Он скомкал последнюю страницу. Его лицо выражало усталость человека, который проиграл, но не может в этом себе признаться. Его состояние, очевидно, таяло как в биржевых бурях, так и под давлением судей. Даже если допустить, что имеются сбережения на черный день, зачем «быть самым богатым на кладбище», как говорила Мод?

На склоне жизни продолжая собирать в житницы зерно, король бетона не видел проходящие лета. В своем пиджаке жиголо на излете, Мериньяк казался скорее маленьким, чем хитрым. Вдруг он стал трогательным — старый малютка, которому жизнь перестала подчиняться как раз в тот момент, когда подводятся итоги. Опустошив последний стакан, тот, кто воплощал процветание недвижимости, посмотрел на свои руки. О ком и о чем думал Менеджер Года в июльских сумерках? Свет слабел, собираясь вокруг лавра, чья тень падала на гравий. Вилла погружалась в полумрак.

— Да я его знаю, — прошептал Вейсс.