Дикие сердцем - Виктория Клейтон (2008)

Меня не очень расстроили слова леди Фриск. Сделав глоток шампанского, я посмотрела в противоположный конец комнаты. Гай шептал что-то на ухо женщине в ярко-рыжем парике, с розовыми щеками. Она похлопывала рукой по изящной дамской сумочке и выглядела чрезвычайно довольной.

Гостиная в Гилдерой Холле представляла собой красивый зал с лепкой на потолке. Стены были украшены позолотой и резьбой по черному дереву. Мебель представляла собой хорошо подобранную коллекцию XVIII–XIX веков. Зеленые бархатные шторы закрывали окна. Диваны и кресла, покрытые коврами, стояли вдоль стен. Неплохой пейзаж, который, безусловно, принадлежал руке художника XVIII века, висел над камином. Зал не был большим, но поражал элегантностью убранства. Детали интерьера, очевидно, собирались в течение длительного времени. Здесь ощущалось доминирование мужского начала. Не только потому, что в зале не было цветов, но и потому, что в глаза сразу бросался бар с разнообразными напитками, на подставке рядом с журнальным столиком высилась стопка газет, стойкий запах сигарного дыма пропитал стены, а кресла лоснились, создавая впечатление некоторой запущенности.

— Перестаньте хандрить, мисс Сванн, — леди Фриск больно хлопнула меня по костяшкам пальцев футляром от очков. — Терпеть не могу видеть рядом с собой кого-либо с унылым видом. Вам следует смирить гордыню и прислушаться к советам тех, кто повидал в жизни гораздо больше, чем вы. — Леди Фриск проследила за моим взглядом. — Эта женщина не может служить вам примером. Она злоупотребляет косметикой. В своем рыжем парике она похожа на циркового клоуна.

Мне ужасно хотелось сказать, что эта женщина ничто без косметики. Даже с расстояния в десять шагов было видно, что у нее фальшивые ресницы. Она, вероятно, будет весить на несколько фунтов меньше, если смоет с лица макияж.

— Я всегда говорю Шарлотте: немного пудры, чтобы скрыть блеск кожи, и чуть-чуть румян — вот и все, что может позволить себе приличная женщина. Красота идет изнутри. Шарлотта выпивает сырое яйцо с молоком каждое утро перед завтраком.

Я решила, что Шарлотта — абсолютная дурочка, если позволяет втирать себе в кожу жуткие зелья и пить по утрам отвратительную бурду.

— Чем занимается Шарлотта? — спросила я, надеясь отомстить.

— Она пишет докторскую диссертацию по астрофизике в Кембридже, — последовал немедленный ответ. — Кто эта женщина? — леди Фриск не сводила глаз с рыжего парика. — Очевидно, она принадлежит к кругу друзей Амброуза. Я, конечно же, признаю необходимость иметь более тесные отношения с нашими соседями с континента, но совсем не обязательно терпеть их присутствие в гостиной. О, она так похожа на француженку! — вымолвила леди Фриск с презрением. — Ах, баронесса, как поживаете?

Леди Фриск грациозно поклонилась женщине средних лет, которая вошла в комнату. Женщина шла так медленно, словно несла на плечах непосильную ношу. Она присела на краешек стула и прикрыла глаза. В ответ на приветствие леди Фриск баронесса приподняла ресницы и тут же опустила их вновь. У нее было суровое, абсолютно бескровное, как на портрете ван Эйка[36], лицо и туго стянутые в косы волосы.

Молодой человек с белокурыми курчавыми волосами, который вошел вместе с баронессой, поклонился леди Фриск:

— Какое невероятное счастье видеть вас вновь, миледи. Надеюсь, вы получаете удовольствие от погоды?

Леди Фриск нахмурилась.

— Конечно же, нет. Сейчас слишком холодно для этого времени года. И дождь льет не переставая…

— Ах да, английская погода… Она настолько плоха, что даже не вызывает желания шутить по этому поводу, — молодой человек засмеялся, обнажив сверкающие белизной зубы.