Ненависть - Джулия Баксбаум (2008)

— Все было хорошо теоретически. А на практике — не совсем. — Она фыркает в ответ на свою собственную шутку и расплескивает часть содержимого стакана себе на куртку.

— Что же все-таки случилось? — снова спрашиваю я, но Кейт не отвечает. Вместо этого она сидит, уставившись в темный экран телевизора. — Что привело к падению Берлинской стены? Кто первым взял в руки кувалду? Кейт?

— Это все было подделкой. Вот так. Мы были подделкой, — заявляет она и скрещивает руки на груди. Она откидывается назад, как будто ее неожиданно осенило. — Я хочу сказать, представь, что Берлинская стена сложена из конструктора «Лего». Нет, не «Лего»; как называется эта игра, где нужно брать снизу палочки и складывать их наверх, а у кого эта башня из палочек падает, тот проиграл?

— Домино? — Я понятия не имею, о чем она говорит.

— Нет. — Кейт со стуком ставит стакан на кофейный столик.

— Может, боггл? Ключ?

— Нет! Дженга! — говорит она и победно вскидывает руки вверх. — Слава Богу, а то я бы с ума сошла, если б не вспомнила. Не важно; все дело в том, что мы были — как она. Держались только на нескольких шатких палочках.

— Но вы были построены не только на палочках, кирпичах или на чем там обычно строят.

— Если что-то выглядит как утка и ведет себя как утка, то это и есть утка, верно? Но мы оказались как раз не этой долбаной уткой. — По мере того как Кейт осыпает меня метафорами, ее истерика приближается к апогею. — Мы выглядели как это, мы вели себя как это, но мы этим не были.

— Так кем же вы были? Если не уткой.

— Дженгой. Мы были дженгой. — Теперь она разговаривает подчеркнуто спокойно, как будто уже все предельно ясно и только такая идиотка, как я, может чего-то не понимать. — Мы были башней с неустойчивой опорой.

Я понимаю, что такое неустойчивость. Мы ведь сидим на том самом месте, где со мной произошел психический срыв. Мелькает мысль, что, возможно, именно мой диван делает сидящих на нем людей ненормальными и что неплохо бы сходить в «Икеа». Но потом я вспоминаю, что я безработная и новую мебель мне покупать не на что.

— О’кей, значит, вы с Дэниелом были как дженга, а не как утки. Я вроде поняла. Но что же случилось в действительности? Что происходит, Кейт? — спрашиваю я, потому что пора уже прекратить молоть ерунду. Нам нужно всерьез обсудить ситуацию.

— Я просто поняла, что выходила за него замуж по совершенно неправильным причинам. Я думала, если мы будем выглядеть и вести себя как настоящие, мы и вправду станем настоящими. Но этого не произошло. Мы не стали такими, как вы с Эндрю. Мы не были предназначены друг для друга.

— Но мы с Эндрю расстались.

— Я знаю, но это получилось не потому, что вы не были предназначены друг для друга. — Она громко сморкается в салфетку. Это звучит как колокольный набат.

— Мы не были не предназначены? — Я снова запуталась, но теперь это уже проблема грамматическая. Это двойное отрицание достает меня каждый раз[45]. Она утверждает, что мы с Эндрю предназначены друг для друга? Или что мы не предназначены? А Берлинская стена была символом падения коммунизма, так?

— Вы расстались с Эндрю, потому что ты ничего не понимаешь и, вероятно, немного ненормальная, а не потому что вы не предназначены друг для друга, — бесстрастно говорит она, а потом хлопает меня по руке. Как будто это я ввалилась к ней в полтретьего утра и разглагольствую о детских игрушках. — Наверное, это самый лучший вариант.

— Да ладно тебе.

— Я хочу сказать, что чисто внешне у нас с ним так много общего, и Дэниел обладает всеми качествами, которые я ценю. Я знаю, что он забавный и умный, к тому же хороший любовник. Но я ведь даже не уверена, что он мне очень нравится. Понимаешь, он выщипывает брови. Как я могу выйти замуж за мужчину, который выщипывает брови?

— Хорошо, подумай об альтернативе. Ты ведь не хотела бы выйти замуж за мужчину со сросшимися бровями.