Шедевр - Миранда Гловер (2006)

Вскоре к ним присоединились и другие, пока церковь не наполнилась ревом голосов, выкрикивающих оскорбления в мой адрес. Я опустила голову и не стала ничего отвечать. Мое лицо пылало от стыда, но умом я понимала, что такая негативная реакция этих людей на мое выступление довольно интересна. Я поразмыслила, стоит ли продолжать, и решила, что если только на меня не кинутся с кулаками, я закончу представление. Я смело вскинула голову и, оглядев зал, громко заговорила:

— Кем вы меня видите? Дочерью, невестой, матерью? Или же простой девушкой, крестьянкой, придворной дамой, королевой или святой? Кем вы хотите меня видеть? Определитесь в своем выборе. Я была изображена темперой на пергаменте, разведенными водой красками на стене, маслом на холсте. Меня вырезали из дерева и камня, лепили из глины, отливали в бронзе. Я посланница и послание, предмет культа и культ.

Когда я произносила финальные слова, мой голос потонул в общем шуме. Я выждала минуту, опустив голову и позволяя выкрикивать оскорбления в свой адрес; затем я почувствовала на своем плече чью-то руку. Я подняла голову и увидела перед собой серые глаза Бена Джемисона.

— Я думаю, что нам лучше уйти, — твердо сказал он, взял меня за руку и повел к выходу мимо возмущенной толпы. Тишина снаружи церкви поразила меня как удар кулаком в живот, и я вдруг ощутила ярость зрителей во всей полноте. Я перегнулась через железные перила: меня рвало. Бен положил мне руку на лопатку и ласковыми успокаивающими движениями поглаживал меня по спине, пока приступ рвоты не прошел. Потом он протянул мне носовой платок, и я вытерла лицо.

— Думаю, будет лучше, если я отвезу тебя домой, — произнес он. — Вот это да, Эстер, ты, оказывается, действительно умеешь произвести сенсацию!

Я взглянула на Бена сквозь слезы и увидела, что на его лице светится добрая искренняя улыбка. По каким-то причинам мой провал не расстроил Бена Джемисона. Я почувствовала огромное облегчение и неожиданно для себя усмехнулась в ответ.

— Я помню, как в первый раз увидел твою работу, — задумчиво говорил Бен, сидя на заднем сиденье своего черного лимузина. Мы возвращались в Артден. — Это было в 1992 году. Ты только что закончила свою серию «Про Эстер». Никто в США не делал ничего подобного. Это шокировало, но вместе с тем было очень захватывающим.

Его слова вернули меня к жизни, я испытала интерес к разговору.

— Серия имела большой успех в Великобритании, когда ее в следующем году показали по «ВВС», — призналась я.

— Наверное, сериал принес тебе огромную популярность?

— И сериал тоже.

— А что еще? Например, ссора с тем политиком?

Я взглянула на Бена. Он лукаво улыбался.

Значит, как и Соня, он тоже провел свое исследование. В моей жизни осталось не так уж много белых, скрытых ото всех пятен, да и те пресса с завидным упорством ликвидирует.

— Меня всегда удивляло, что скандальные подробности жизни художника приносят ему больше известности, чем его произведения, — ответила я, улыбаясь в ответ.

— Разумеется. А потом аукцион поднимает этого художника на новый уровень популярности, — сказал Бен. — И чем все закончилось?

Уверена, что ему уже известна эта история, но он хочет услышать все из первых уст. Я решила, что Бен имеет на это право. В конце концов, он заплатил.

— Все началось, когда я открыто напала на того министра, во время интервью, которое транслировали в прайм-тайм, — произнесла я. — Боюсь, я назвала его законченным придурком. Это была главная новость канала «ВВС». И конечно, мое высказывание попало на первые полосы всех газет.

— А потом?

— Ну, между мной и представителями партии консерваторов состоялась словесная перепалка, которую пресса потом обсуждала неделями. Дело закончилось судом, что чуть не погубило мою карьеру.

История Бену явно понравилась.

— Как же ты сумела извлечь выгоду из ситуации?