Шедевр - Миранда Гловер (2006)

— Когда мне было двадцать, я жил через дом от музея Фрика, — негромко сказал Бен. — Каждое воскресенье я ходил туда, выбирал одну картину и изучал ее в течение часа. Думаю, портрет Фрэнсис Лейлэнд был моим любимым. Уистлер выбрал себе прекрасную музу.

Я не высвободила руки.

— Твое представление состоится в гостиной, как и было оговорено, после чая, — мягко продолжал Бен. — Остальные гости приглашены на половину пятого. Но сначала, — сказал он, — я хочу тебе кое-что показать.

— Ты что-то купил? — спросила я, предположив, что его волнение связано с новым приобретением.

— Эстер, ты, судя по всему, считаешь меня ужасным транжирой, — ответил Бен с притворным отчаянием, инстинктивно убирая руку и воздевая ладони к небу. — Да, ты вдохновила меня на покупку еще одной замечательной новой работы.

Он быстро вывел меня из библиотеки, мы прошли длинный белый холл, вошли в открытую дверь и оказались в кабинете с бардовыми стенами и огромным столом из красного дерева. За ним висела новая картина. Я уставилась на нее во все глаза и не могла оторваться. Первой моей мыслью было спросить, оригинал ли это, но я сдержалась. Бен Джемисон не стал бы покупать копию, он мог потратить деньги только на настоящий шедевр.

Картина была мне хорошо знакома. Я чувствовала себя странно, стоя перед женщиной, изображенной на портрете, и любуясь ею, когда на мне такое же платье.

— Ты выглядишь так, словно увидела привидение, — сказал Бен, страшно довольный собой.

Это была правда. У меня от волнения вспотели руки, и я не смогла ничего ему ответить. Вместо этого я продолжала смотреть на нее — сначала на лицо, потом на рыже-каштановые волосы, на складки платья цвета слоновой кости, расшитые золотом, на прекрасные руки, обвивающие корзину с розами.

— Ты знаешь, что это за картина? — Бен говорил тихо, но в его голосе слышалось удовлетворение.

Я повернулась и взглянула на него. У Бена был легкий загар — несмотря на то что на дворе середина февраля и мы находимся в Нью-Йорке. Только люди с внушительным состоянием могут иметь такой неподдельно счастливый вид в это время года. Я медленно кивнула, но не могла произнести ни слова. Это была единственная выбранная мною для создания серии картина, которую я не смогла увидеть в оригинале. Потому что это была раритетная вещь, шедевр, находящийся в частной коллекции. Если бы Соня Мирч не упомянула эту картину, я бы никогда не решилась искать ее в репродукциях. И после своего последнего визита в Нью-Йорк я занялась усердными поисками.

Мне ничего не хотелось говорить. Бен заметил мое недовольство.

— Мне необходимо было ее купить, Эстер, — оправдывался он. — Ты здесь лишь на время. А картина останется со мной навсегда. Как напоминание о моем первом приобретении живого произведения искусства.

— Как тебе удалось достать ее?

— В общем-то, так же, как и тебя. — Его глаза блеснули. — Я сделал предложение, от которого прежний хозяин картины не смог отказаться.

— Но почему? Ты ведь не коллекционируешь произведения искусства девятнадцатого века.

— Я понял, что Фрэнсис — одна из твоих героинь, как только увидел список в каталоге. — Бен улыбался, непонятно — своим мыслям или мне. — Конечно, я не догадался, что ты использовала как источник вдохновения работу Уистлера, а не Россетти.

— Ты уверен? — Я вспомнила встречу с Соней в музее Фрика. Без сомнений, это она показала ему картину.

— Ну, ладно, допустим, я обладал конфиденциальной информацией, — признал он с ухмылкой, — но приобрести оригинал не так-то просто. Шедевры, находящиеся в национальных коллекциях, недоступны никому, — кроме, быть может, Гетти, как вам, британцам должно быть хорошо известно после вашего недавнего спора из-за «Мадонны с гвоздиками».