Привет, любимая - Елена Квашнина (2014)

- А резус?

- Положительный.

- Роман Анатольевич! Голубчик! Я вас умоляю! Приезжайте сейчас. Немедленно. Спасите сына. Я все для вас сделаю! Все! Берите такси и приезжайте!

- Подождите, Аля. Это что, так серьезно?

Вместо ответа я заплакала.

- Не ревите. Через пятнадцать минут ... Максимум, через двадцать, я буду у вас.

- Вы не успеете так быстро. Его сейчас увезут.

- Глупости. У меня машина. Если я не успею, оставьте адрес больницы.

Он повесил трубку.

Врачи записывали адрес детской больницы, куда-то звонили. Тетя Нина одевала Ванечку. Я лихорадочно собиралась. Ощущение было такое, что время помчалось вскачь. Не успевала до конца осознавать происходящее...

В машине мне разрешили сидеть возле носилок, на которых лежал Ванечка. Но в больнице дальше приемного покоя не пустили. Минут через десять вынесли его одежду. Я взяла ее и заплакала ... Одежда была теплой. Страшная мысль пришла в голову. Я громко зарыдала. Регистраторша, - или кто там она? - покосилась на меня неодобрительно, возмущенно фыркнула. Вот сволочь! У меня сын умирает, а она фырчит, гнида! Но в руки себя взяла, реветь перестала. Так и сидела на жесткой кушетке, держа на коленках Ванечкину одежду.

Время все тянулось и тянулось, как подсыхающий резиновый клей. Представлялось, что сижу не меньше часа. Хлопнула входная дверь. Вошел Роман Анатольевич. Я взглянула на свои часики. Только десять минут, оказывается, прошло. Деверь шел ко мне. Уверенный. Спокойный.

- Ну что?

Я сбивчиво пересказала события вечера, стараясь объяснить все коротко и ясно.

- Не волнуйтесь. Обязательно обойдется.

Глаза его улыбнулись. Почти, как у Мишки. Только смешинок нет.

- Сейчас узнаем, - и пошел к регистраторше.

Он еще не дошел до стола, а та уже приняла боевую стойку.

- Мы справок не даем, - злобно тявкнула ему.

- Насколько я знаю, ваша работа заключается именно в выдаче справок. Извольте ответить, - с металлом в голосе сказал он. - Вам привезли сейчас тяжелобольного ребенка. Кузнецова Ивана Михайловича, восемьдесят третьего года рождения.

Оглянулся на меня. Спросил:

- Восемьдесят третьего, Аля?

Я кивнула. С восхищением смотрела на деверя. От него сейчас за версту несло большим начальником. Регистраторша, приоткрыв рот, слушала ...

- Он - сын известного в городе хирурга, - тем же номенклатурным тоном продолжил мой деверь.

Зачем же так спекулировать? И потом, какой же Мишка известный хирург?

- Михаила Анатольевича? Кузнецова? - ахнула регистраторша, повергая меня в изумление. Роман Анатольевич согласно кивнул.

- Что же вы сразу-то не сказали? - с укором спросила она меня. И снова Роману Анатольевичу:

- Я все сейчас узнаю.

Выскочила из приемной пулей. Подумать только, Рыжего везде знают. Неужели такая знаменитость? Я и не подозревала раньше.

- Что же это вы, Аля? - поинтересовался у меня Роман Анатольевич, присаживаясь рядом. - Такая сильная женщина, а здесь спасовали?

- Не знаю, - я тоскливо посмотрела на него. - Ванечка никогда не болел, а тут ... Просто растерялась.

Хорошо ему упрекать. Он привык к власти. Привык к послушанию. А мы с тетей Ниной даже на почте - жалкие просители. И мне в голову никогда не пришло бы воспользоваться именем мужа.

- Ничего, - он погладил меня по голове, как когда-то это делал Мишка. - Все будет хорошо, вот увидите!