Легко ли быть одной? - Лиз Туччилло (2016)

После нескольких минут такой борьбы порывистое дыхание Лоренцо стало ровнее.

– Э-э-э… может быть, принести кому-то из вас стакан воды? – спросила я, не придумав ничего лучше.

Оба удивленно посмотрели на меня и кивнули. Я побежала на кухню и набрала два стакана воды из-под крана. Томас выпил свой, продолжая сидеть сверху на Лоренцо. А Лоренцо каким-то образом умудрился сделать это, все еще лежа на полу.

Лоренцо попытался – или сделал вид, что попытался, – выброситься из окна из-за женщины. Было ли это сумасшествием? Из-за любви начинают войны, ставят на кон судьбы целых империй. Поют песни, слагают стихи – все из-за любви. С исторической точки зрения это чувство представляется очень даже реальным. В тот момент, глядя на Томаса, который сидел сверху на Лоренцо и который спас его, трудно было удержаться от мысли, что Томас – совершенство. Трудно было не спроецировать на него все мои надежды, желания и домыслы. Томас был отчаянный, интересный, он был способен и глазом не моргнув успокоить своего безутешно рыдающего друга. Он также оказался способен завалить его на пол не хуже какого-нибудь защитника в американском футболе. Томас был прекрасным другом и полностью реализовавшим себя мужчиной.

Как это ни смешно звучит, но, когда дело доходит до любви, когда это происходит на самом деле, это действительно воспринимается как физическое падение[41]. И мне хотелось прочувствовать каждый миг этого ощущения и потеряться в нем. Почему бы нет? Прежде чем я сообразила, что делаю, и прежде чем успела себя отговорить, я подбежала к Томасу, опустилась на колени рядом с ним, обняла его и горячо поцеловала в губы. Лоренцо, взиравший на все это снизу вверх, зааплодировал.

– Brava Americana[42]. Ты уже начинаешь кое-что понимать.

Я быстро поднялась на ноги. Глядя на меня, Томас сиял; он был горд собой.

– Понимаете, я просто попыталась как-то снять напряжение, – сказала я, пятясь от них.

– Нет! Не смей портить все своими извинениями. Нет, – приказал Лоренцо, по-прежнему лежа на полу. – Ты была bellissima[43]. Si.

Может, и bellissima, но теперь я ужасно смутилась. Интересно, знает ли Лоренцо жену Томаса? Скольких женщин он видел, которые так же бросались бы на Томаса? А тот вообще хотел, чтобы я его целовала? С мозгами в качестве направляющего компаса у меня не было шансов потерять себя в любви. Я пошла на кухню и налила еще один стакан воды – на этот раз уже себе.

Подняв глаза, я увидела, что Томас смотрит на Лоренцо и что-то строго говорит ему на итальянском. Лоренцо что-то ему ответил, и, похоже, это его успокоило. Томас медленно встал с пола. Лоренцо тоже медленно поднялся на ноги и спокойно сел на диван.

Чтобы исключить какие-либо неожиданности, Томас дал приятелю дозу волшебного лексомила, и минут через двадцать Лоренцо уже мирно спал.

Необычно притихшие, мы возвращались к нашему отелю. Наконец Томас нарушил молчание:

– Итак, моя дорогая Джулия, очень жаль говорить это, но, думаю, мне пора уезжать. Полагаю, с Лоренцо все будет хорошо, а свои дела я здесь уже закончил.

Так вот она, реакция на мою драматическую сцену. Теперь ему необходимо покинуть город. Ужасно стыдно так унизиться. Я поставила себя в дурацкое положение и поняла – так увлекаться мне совершенно не идет.

– О, ну конечно. Все правильно. Что ж, спасибо! Спасибо за все.

Я надеялась, что это прозвучит бодро, старалась быть похожей на француженку и сохранять достоинство. Разумеется, это должно было когда-то закончиться, и, разумеется, произойти это должно было в самое ближайшее время. И убиваться по этому поводу не стоило. Мы опять шли мимо Колизея. Рим – это просто какое-то безумие. Ты ходишь по нему, болтаешь, переживаешь бог весть о чем, а затем вдруг поворачиваешь голову, и – опаньки – «Привет, вы только что перенеслись на две тысячи лет назад!»

– Сколько еще ты здесь пробудешь? – спросил Томас.