После грозы - Сюзан Руа (2016)

– Я продала квартиру. Пусть и не за ту цену, на которую рассчитывала, но и это неплохо. И я подумала, что часть денег можно отправить в Англию…

Лицо Жана мрачнеет.

– Им не нужны эти деньги, Шарлотта! Бренда была категорична в этом вопросе.

– Они платили мне за то, чтобы я… Но его больше нет и…

Я не могу заставить себя произнести слово «ребенок».

– Эвансы отдали тебе все, что принадлежало Алексу. Это была не их квартира, и это не их деньги!

– Я спала с Карлом, – прямолинейно напоминаю я. – Если бы Алекс был жив, он, конечно же, сделал бы так, чтобы мне не досталось ни су[10]! Я уверена, он хотел бы, чтобы я отдала все его матери.

Над столом повисает молчание. Я спешу набить рот тортом, который испекла сегодня после обеда, но не потому, что мне хочется его съесть, а чтобы не заплакать.

Я еще не затрагивала тему развода. С Карлом меня до сих пор связывают супружеские узы. Но как разорвать их, не привлекая к этому его? Адвокат сказал мне, что без согласия второй стороны на это уйдут месяцы, а я не уверена, что смогу столько ждать. Мне хочется покончить с этим раз и навсегда, изгнать Эвансов из своей жизни. И вместе с тем я не могу найти в себе хотя бы грамм смелости, чтобы позвонить Карлу. Я боюсь этого разговора, боюсь, что его голос всколыхнет во мне что-то… Поэтому-то я и хочу, чтобы Жан помог мне разобраться в юридических тонкостях.

Когда раздается телефонная трель, я вздрагиваю. Жан встает. Он всегда сам берет трубку.

Я как раз разделяю вилкой на кусочки свою порцию торта, когда Жан зовет из коридора:

– Шарлотта! Это Карл.

Сто́ит мне услышать это имя, как я закрываю глаза и качаю головой. Мне страшно. Я не желаю ничего знать. Не желаю с ним разговаривать.

– Бренда в больнице. Ей очень плохо. И она хочет тебя видеть.

У меня возникает желание заткнуть уши, но поздно. Ноги уже стали ватными, и я задеваю угол стола, когда бегу к Жану в коридор.

– Только не говори, что она может… – произношу я скороговоркой.

– Я не знаю.

Жан протягивает мне трубку, но я пячусь с таким видом, словно она может меня обжечь. Я чувствую, что по щекам у меня снова катятся слезы. Мне хочется стукнуть кулаком о стену, проклиная жизнь, которой все никак не надоест меня мучить. Зачем Карл мне звонит? Была б моя воля, я бы предпочла ничего этого не знать.

– Шарлотта, тебе нужно поехать!

– Я не могу.

Я задыхаюсь, и мне приходится опереться о стену. Хочется упасть на пол и свернуться в комок… Жан подносит трубку к уху, извиняется перед Карлом и просит его подождать, потому что у меня шок. И передает мне его слова: Бренду готовят к операции, и Карл хотел бы иметь возможность сказать ей, что я в пути, чтобы его матери было на что надеяться. Жан умоляет меня взглядом, и в конце концов я соглашаюсь взять трубку.

– Карл, это я.

Голос на том конце провода неожиданно звучит хрипло:

– Шарлотта?

– Скажи, что Бренда поправится! – прошу я.

– Я не знаю… Она хочет видеть тебя.

Его голос дрожит, слова переворачивают мне душу. На заднем плане слышится усиленный громкоговорителем женский голос, и я понимаю, что Карл звонит из больницы. Я прижимаюсь спиной к стене, чтобы не свалиться:

– Я вылетаю первым же самолетом. Скажи Бренде, что я скоро, о’кей?

Карл вздыхает с облегчением, и я слышу, как он всхлипывает. Мне безумно хочется оказаться сейчас рядом с ним и хоть как-то его поддержать, но нас разделяет чуть ли не полмира. Я говорю, что лечу первым рейсом, что ему нужно быть сильным и что скоро я приеду. Это, конечно, вранье, потому что перелет длинный, но бывают моменты, когда нужно хоть что-то говорить – не важно что.

Когда связь обрывается, я даю волю слезам и стучу кулаком в стену. Жан поглаживает меня по плечу и говорит, что я поступила правильно и все будет хорошо.

– Замолчи! Как ты можешь это знать? – злюсь я.

– Нужно надеяться на лучшее, Шарлотта.