После грозы - Сюзан Руа (2016)

По первой же просьбе я веду Бренду и Карла в палату интенсивной терапии, но порог переступаем только я и миссис Эванс. Карл растерянно замирает перед окошком в двери, через которое видна кровать и лежащий на ней Алекс. Я подвожу Бренду к постели. Я догадываюсь, как ей больно видеть сына в таком состоянии – его лицо, лишенное всякого выражения, расцарапано и в синяках, на голове белая повязка, которую уже следовало бы сменить, тело подключено к многочисленным аппаратам, в том числе к прибору искусственного дыхания, благодаря которому грудь Алекса мерно поднимается и опускается. Неприятный шум прибора заглушает всхлипывания Бренды.

Я остаюсь рядом с ней до тех пор, пока она не привыкнет к тяжелому зрелищу, но стоит ей присесть на стул для посетителей и взять Алекса за руку – я ухожу. Не хочу видеть ее горе, да и Бренде наверняка будет легче, если она будет знать, что никто за ней не подглядывает. С Алексом они не виделись больше трех лет. И, насколько я поняла, их отношения нельзя было назвать теплыми. Неидеальное время и место для примирения, но так уж получилось… Я иду по коридору к Карлу. Он стоит у окна в приемном покое и смотрит на огни города.

– Ты тоже мог бы зайти к Алексу, – говорю я, когда между нами остается пара шагов.

Карл неопределенно кивает, словно еще не решил, хочется ему этого или нет. И я его понимаю. После смерти матери я возненавидела больницы. В этих белых стенах меня одолевают ужасные воспоминания. И если бы Алекс не лежал сейчас в одной из палат, меня бы здесь не было.

– Не уверен, что он хотел видеть меня, – произносит Карл на корявом французском.

Пронзительный взгляд его зеленых глаз останавливается на моем лице. Думаю, Карл хочет услышать от меня что-то ободряющее. А в самом деле, захотел бы Алекс увидеть брата после стольких лет?

– Не думаю, что это… имеет сейчас значение, – отвечаю я после паузы.

Как знать, слышит нас Алекс или нет, там, где он теперь находится? Как знать, присутствует ли он в своем неподвижном теле? Это страшно – понимать, что он рядом и в то же время так далеко. Слеза скатывается по моей правой щеке, и я спешу ее смахнуть. В знак утешения Карл кладет свою тяжелую руку мне на плечо. Я была бы рада перестать наконец думать о себе и найти обнадеживающие слова для родных Алекса, но мне это не удается. Это непросто после двух бессонных ночей, проведенных в больнице в ожидании момента, когда доктор соизволит сказать хоть что-нибудь о состоянии своего пациента… И что же он сообщает? Что во время первой же операции Алексу стало хуже и он впал в кому. И что нужно набраться терпения и надеяться.

– Алекс о вас рассказывал, – внезапно говорит Карл.

Он берет мою руку и легонько проводит большим пальцем по подаренному Алексом колечку.

– Как давно вы помолвлены?

– Уже три месяца, – шепотом отвечаю я, и у меня в горле встает комок.

Я не смотрю на него. Да и зачем? Разве я здесь для того, чтобы рассказывать о нашей помолвке? Разве я не теряю драгоценное время на разговоры, вместо того чтобы молиться за Алекса, молиться о том, чтобы он выжил несмотря ни на что? Он должен вернуться! Мы вдвоем должны были встретиться с его родными и сообщить им приятную новость, вдвоем должны были поехать в Англию… «Алекс, проснись!» – умоляю я снова и снова. Потому что знаю: одна я не справлюсь.

Карл отпускает мою руку и идет к палате брата, но почему-то опять останавливается у двери. Может, не хочет беспокоить мать или же страшится зрелища, которое ждет его с той стороны? Бренда выглядывает в коридор и делает ему знак войти. Вместе они исчезают в палате, а мне остается лишь надеяться, что их голоса пробьются в сознание Алекса.

Рядом беззвучно появляется Жан. Он смотрит на огни города, как это только что делал Карл. Думаю, Жан просто хочет напомнить мне о том, что он рядом, – на случай, если у меня появится желание с кем-то поговорить. Но мне сейчас не до того: я молюсь.