Заклятие - Шарлотта Бронте (2012)

– Уорнер, – отвечал Заморна, все так же не поднимая головы от дивана, – лишь две живые души в мире знают природу чувств, связавших меня и Александра Перси. С самого начала, наблюдая его маневры, я в глубине сердца поклялся: если он переступит через нашу дружбу, втопчет в грязь мои слова и мои жертвы, пустит прахом дело, ради которого я терпел зависть, соперничество и жгучую рознь меж теми, кто мне дорог; если он обратит в лед то, что огнем пылает в моей груди – я отомщу! Со всех сторон, кроме одной, его крепость надежно защищена. Он может бросать мне вызов, но я знаю брешь, уязвимую для моего копья. Я обмакну наконечник в яд, я всажу трепетное древко в его сердце – и помоги мне преисподняя!

– Она вам поможет, – холодно ответил Уорнер, – ибо, милорд, боюсь, Господь навеки от вас отвратится. Помните: люди могут так искусить Духа Святого, что Он нас оставит. Я вас не разубеждаю; я знаю, что ваша решимость неколебима, но мне горько думать, что неисправимый грешник – мой государь, что я служу [конец строки утрачен].

Печальная улыбка, скорбное напоминание о Заморне, каким тот бывал в минуты дружеской беседы, смягчила лицо монарха. Он протянул министру ладони, говоря:

– Троньте меня, Говард; я все еще мягкая плоть и кровь.

Мистер Уорнер стиснул их так, что кольца впились в тонкие пальцы, и, продолжая обеими руками сжимать руки монарха, проговорил с чувством:

– О, сир, что мне в вас? Я вам не родня, вы мне тоже. Вы стоите надо мной, а в человеческой природе ненавидеть высших. Я не питаю к вам ненависти. Участие – да. Глубокое участие. Я зависимый человек, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит[87]. Я имел слабость привязаться к чужаку, который пришел из далекого края в мои наследственные холмы и простер над ними власть, большую, чем моя. И меня без устали гложет мысль, что человек, который в этой жизни одарен талантами щедрее всех прочих, не имеет части среди избранников Божьих. Задолго до основания мира вы были причтены к осужденным вечному проклятию. Все ваши мысли и слова, весь склад вашего характера это доказывает. Когда вы умрете – а вы не созданы для долгой жизни, сир, – я прощусь с вами навеки. После того как ваше сердце перестанет биться, мы, возможно, никогда не свидимся!

И, торопливо сменив тон и манеру, Уорнер продолжил:

– В соседней комнате ждет дама. Насколько я понял, это жена офицера ангрийской армии. Она очень настойчиво просила аудиенции. Впустить ее?

– Как хотите, – ответил герцог, едва ли сознавая, что говорит.

Минут через десять после ухода министра упомянутая им дама вошла в комнату через внутреннюю дверь. Заморна уже поднялся с дивана и теперь стоял перед камином во весь свой немалый рост. Он равнодушно глянул на посетительницу, но его зоркие глаза быстро зажглись интересом при виде грациозной, по-юному стройной фигурки; платье, скромная пелерина, прелестная соломенная шляпка и дорогая горностаевая муфта довершали благородный и женственный образ. Дама сделала глубокий реверанс, одновременно поправляя вуаль, чтобы скрыть лицо. Рука ее дрожала. Выпрямившись, она оперлась на книжный шкаф у двери, и герцог заметил, что она трепещет с головы до пят. Самым ласковым голосом он пригласил даму подойти ближе и придвинул к камину стул. Та попыталась сделать шаг, но стало ясно, что если она перестанет опираться на шкаф, то упадет. Его светлость улыбнулся, немного дивясь столь странному волнению.

– Надеюсь, мадам, вас так напугало не мое присутствие, – сказал он и, подав даме руку, заботливо подвел ее к стулу.

Когда она немного успокоилась, он вновь обратился к ней, все так же ласково и ободряюще:

– Если не ошибаюсь, мистер Уорнер сказал, что ваш муж – офицер моей армии. Как его фамилия?

– Арчер, – обронила дама первое свое мелодичное слово.

– И вы хотите что-то попросить для вашего мужа? Говорите без страха, мадам, если ваше желание разумно, я его исполню.