Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

К тому времени, как на горизонте показалась мельница, Мари-Луиз почувствовала, что на пятке у нее появился волдырь. Филипп тихонько хныкал рядом, схватившись за ее свободную руку обеими ладошками и позволяя себя тащить. Рука, в которой она несла чемодан, болела, и, несмотря на холодную погоду, Мари-Луиз запыхалась от усталости, радуясь, что скоро сможет присесть. Дорога со станции была долгой. Поезд до Онфлера отменили из-за поломки. Бабушка заболела — опять — и тревога о ней усиливала дискомфорт.

Мари-Луиз открыла дверь и первым втолкнула в пещерный полумрак сына, чувствуя знакомый коктейль табачного и древесного дыма, разбавленный влагой. Когда глаза привыкли к полутьме, она увидела мужа, стоявшего у плиты и удивленно смотревшего на нее, а напротив него — одетую в застегнутое пальто женщину, на лице которой было похожее изумление.

— Поезд отменили.

Жером заморгал, но тут же взял себя в руки.

— Твой чемодан… Давай я отнесу.

Пока он возился с чемоданом в углу, женщина не отрывала глаз от пола. Шагнув к Мари-Луиз, она протянула руку.

— Меня зовут Мими. Я знаю, что вы жена Жерома. Простите, что появилась так неожиданно.

Женщина говорила с легким акцентом, который Мари-Луиз слышала на востоке Франции. Она кивнула, коротко пожала гостье руку и тут же отпустила ее, чтобы заняться Филиппом, который настойчиво тянул ее за подол юбки. Перебирая в уме дюжину догадок, Мари-Луиз присела на корточки, чтобы снять с мальчика пальто, благодарная за эту передышку. К тому времени, как она справилась с пальто и разогнулась, Жером вернулся к плите.

Он указал на стол и стулья.

— Прошу, давайте присядем. Вина? Воды?

Обе женщины кивнули и сели по разные стороны стола, молча наблюдая за тем, как Жером качает насос, чтобы наполнить водой кувшин, и передвигает кружки и бутылку простого вина к центру стола. Мари-Луиз украдкой взглянула на незваную гостью. Несмотря на следы лишений и до сих пор незажившие раны, в гостье была живость, которая напомнила ей о Жислен; держалась она очень элегантно, что с лихвой возмещало ее неправильные черты — красивые мазки, которые, однако, складывались в заурядную картину. Шестое чувство подсказало Мари-Луиз, что эта женщина представляет собой что-то важное — и, возможно, опасное. У взгляда, который незнакомка украдкой бросила на ее мужа, было значение, и Жером ответил на него, как отвечают близкому человеку. Знакомое недоброе предчувствие заползло Мари-Луиз в душу.

— Кто вы? Меня интересует не имя. Кто вы такая?

— Я немка. Жером работал на моей ферме ближе к концу войны.

— Это в вашем замке была библиотека?

Она кивнула.

— Но зачем вы здесь?

— Я не знала… есть ли у Жерома жена. Я догадывалась, что, возможно, есть. Но не знала этого наверняка — до вчерашнего дня. Я не собиралась встречаться с вами. Но мне нужно было увидеть Жерома. Простите. Мне действительно жаль.

Мари-Луиз поверила ей.

— Зачем вам нужно было его видеть?

Тут заговорил Жером:

— Мими беременна. И пришла сказать мне об этом.

Пульсирующий туман в голове и смазанная из-за пузыря самозащиты картинка перед глазами; настойчивое нытье ребенка, скребущего край деревянной коробки…

— Я собирался сказать тебе. Ждал подходящего момента. Но я не знал о…

Мари-Луиз почувствовала, что кивает, и по ней волнами разлилось спокойствие.

— Это… ничего. — Эхо в стенках пузыря. — Это война.

Из ее груди вырвалось что-то, что могло быть ироничным смешком — или всхлипыванием.

— Несколько лет назад я встретила человека, который говорил, что война — плохое оправдание, но все равно им пользовался. Ведь это война? — Молчание. — Все, что произошло… Если бы не война, ничего бы этого не случилось, верно?

Мими посмотрела на нее.