Тихая ночь - Чарльз Эллингворт (2012)

Мими сказала неправду. Не потому что иссякла ее любовь к этому человеку, другу и задушевному собеседнику, но потому что задача вырвать из лап смерти три поколения и калеку теперь казалась ей непосильной. Крестьянка всего лишь приоткрыла завесу, а вот Райнхарт распахнул перед Мими полную картину грядущих бедствий. В расчет теперь шли только еда, укрытие и вьючные животные, способные тащить их за собой. Мими понимала, что от нее потребуется ясный ум и холодное сердце и что ни Флобер, ни богемные беседы не подготовили ее к этому.

Вот какие мысли одолевали Мими, когда на горизонте показалась главная дорога и их взглядам открылся обоз без конца и края. Голова его терялась где-то в непроглядной дали, а хвост тонул в рассветной метели и пронизывающих ветрах. Они влились в скованный морозом людской поток и направились на запад. Обоз шел тихо, только позвякивали уздечки, скрипели оси, да время от времени раздавался тревожный оклик, предупреждающий о том, что лошадь или вол оступились и грозят рухнуть, потянув за собой поклажу. Дыхание животных туманом клубилось над нахохленными людьми, сжимавшими поводья или теснившимися на заваленных пожитками телегах.

Первая возможность испытать свое хладнокровие представилась скоро, слишком скоро. У дороги показалась группка окаменевших фигур: мать и двое детей, с головы до ног закутанных в одеяло, одна сторона которого побелела от снега. Это были несчастные, которые надеялись, что одна из повозок их подберет, поняла Мими. Исход, описанный Райнхартом, уже оседал по обочине людьми, которым рассчитывать было не на что, кроме собственных ног. Выдержит ли ее хлипкий отряд еще три души? Хватит ли на всех еды и места в их самодельных вигвамах?

Нет.

Когда телега проезжала мимо, графиня заметила, как из живого мильного столба показалась рука, пытающаяся сложить одеяло в некое подобие шерстяного иглу. Как выглядит это семейство? Как оно будет выглядеть через несколько часов? Застывший сугроб, никем не замеченный, никем не оплаканный.

Спустя час начал сказываться холод — температура опустилась на много отметок ниже нуля, и усталая Мими, видевшая вокруг себя только монотонное, однообразное движение, стала цепенеть. Она держала поводья, но уже не правила лошадью. Ее сознание мутилось. В конце концов, осознав опасность, Мими с благодарностью уступила место на козлах фрау Реммер и опустилась на пол самодельного фургона. Его крошечный пассажир, укутанный в одеяла так, что только кончик носа выглядывал наружу, выводил ту же апатичную, ноющую ноту, что и при первой встрече. Бидон с козьим молоком стоял рядом, но вся жидкость в нем уже заледенела. Молоко было важной частью их плана выживания, но растопить его мог только огонь. Придется голодать, пока темнота не остановит обоз и не разгорятся костры.

И сумерки, обозначившие конец короткого зимнего дня, не заставили себя долго ждать, сгустив серые тона, скомкав горизонт до ближайших полей и оставив шеренги тополей подпирать тяжелые ватные громады туч.

Когда померк последний свет, обоз, повинуясь велению коллективного разума, замедлил ход и остановился. Изнуренные животные замерли в оглоблях как вкопанные, а окоченевшие возницы поплелись собирать дрова и разводить костры, которые вскоре обросли кольцами обессиленных пассажиров.

У крестьянки, привыкшей к неустроенному быту и жизни под открытым небом, оказалось больше энергии, чем у всех ее спутников вместе взятых. Она раскрошила и бросила в их единственный железный котел куски замерзшей тушенки и разлила по мискам его дымящееся содержимое.

Тепло растекалось от желудка по всему телу, расслабляя мышцы и пробуждая ум. Мими с тревогой заметила, что герр Райнхарт еле-еле выбрался из телеги — в каждом движении сказывался возраст и не только возраст. Хоть и не сразу, еда подействовала на него так же, как и на остальных, и, несмотря на обдававший спину холод, его разморило у костра, и он начал подремывать.