— Нет. Я почти уверена в том, что это ребенок Гарнье.

— Спасибо хоть этот гувернер был белым, — сказала Луиза и, повернувшись к дочери, улыбнулась ей ободряюще и слегка насмешливо. — Вот ты и отомстила ему, красотка. Достойно и со вкусом. Больше всего на свете презираю вульгарщину.

— Мне этого мало, мало! — Синтия стучала крепко стиснутыми кулаками по своим голым коленкам. — Я хочу, чтоб он рыдал, рвал на себе волосы, проклинал день и час, когда встретил меня. Я хочу, я очень хочу, чтоб он меня возненавидел!

— Глупышка. — Луиза снисходительно потрепала дочь по мокрой красной щеке. — Пускай лучше он тебя полюбит. За то, что ты родишь ему наследника.

— Он должен знать, что это не его… — начала было Синтия, но Луиза ее перебила:

— Он не должен этого знать. Этого вообще никто не должен знать. И ты забудь, не то выболтаешь по пьянке. Кстати, с этим делом пора завязать. Разумеется, если хочешь родить своему мужу нормального малыша.

— Я рожу ему уродца! — воскликнула Синтия. — Буду пить день и ночь, курить марихуану, колоть героин и…

— Милочка моя, такой человек, как Бернард Конуэй, в состоянии найти себе еще дюжину Синтий Маклерой, если первая оказалась не способной сделать то, что от нее требовалось.

— Но ты бы видела, как… как он ее целовал, — задыхаясь от безысходного гнева, твердила Синтия.

— Я с удовольствием посмотрю эту кассету, — сказала Луиза. — Похоже, ты увидела там далеко не все. Детективов немедленно прогони. Эту женщину… — Луиза задумалась на несколько секунд, потом сказала, прищурив все еще прекрасные испанские глаза: — Я, кажется, знаю, кто эта женщина.

— Она… она старше меня в два раза! — зло выкрикнула Синтия.

— Поверь, это не имеет никакого значения, тем более что их роман длится уже много лет. Схема проста и в то же время достаточно поучительна для женщины, желающей посадить мужчину на короткий поводок. — Луиза как ни в чем не бывало проехала на красный свет и помахала рукой опешившему от подобной наглости полисмену. — Он упорно обхаживал ее, она с таким же упорством ломалась и строила из себя недотрогу. Потом наконец отдалась ему. Насытившись, он спутался с небезызвестной тебе Джейн Осборн, но… Марию терять не хотел. Он заточил свою прекрасную принцессу в роскошной вилле на берегу Средиземного моря, а сам стал нырять время от времени в постельку к этой белокурой ведьмочке Джейн. Узнав об измене возлюбленного, принцесса взяла и сбежала из своей башни с собственным отцом, писателем-неудачником, который пыжился сделать себе на этом деле громкую рекламу. Разумеется, оба остались в дураках. Потом нашу принцессу похитила эта психопатка Сьюзен Тэлбот, мамочка распутной святоши Сью и гомика-девственника Тэдди, и тоже заточила в башне, но только с видом на снежные вершины. С какой целью, ей-Богу, не ведаю. Здесь ее и нашел Берни, снова воспылавший к ней страстью. Не знаю всех подробностей этого похожего на дешевую голливудскую мелодраму сюжета, знаю только, что принцесса вдруг взяла и вернулась в лоно семьи, а Берни, как говорится, взялся за ум и удвоил, если не утроил, миллионы Джека Конуэя. Потом, как тебе известно, женился на прекрасной, но очень наивной южаночке. И тут на его пути снова попадается эта femme fatale, теперь уже в образе очаровательной вдовушки. — Луиза вдруг резко крутанула руль влево и, лихо развернувшись под самым носом у какого-то велосипедиста, сказала тоном, не терпящим возражений: — Ты сейчас примешь аспирин и ляжешь в постельку, Син, а я посмотрю эту чертову кассету. Сдается мне, Берни Конуэй, что и ты вполне можешь сесть в жаровню с кипящим маслом. Но в Капитолии не любят тех, у кого поджарены яйца.

— Спасибо, что тебя не пришлось уговаривать, — сказала Луиза, одарив Бернарда Конуэя очаровательнейшей из своих улыбок. — Ты чем-то озабочен? — безмятежным голосом спросила она.

— Да. Меня беспокоит состояние психики моей жены.