Горький мед - Мария Лебедева (1996)

Всего месяц прошел с того утреннего разговора с Кириллом, но ей чудилось: утекла целая жизнь. Тогда, в то утро, она подумала, что реакция Кирилла на ее слова — его улыбка, вздох облегчения — может быть, вовсе и не таит в себе равнодушия к ее переживаниям, просто он действительно не видит серьезных причин для этих волнений. Ольге показалось даже, что он и сам сейчас скажет об этом, он поймет, как ей больно, и успокоит ее. Она немного расслабилась и перестала дрожать.

— Пойдем выпьем чаю, — предложил вдруг Кирилл, и они пошли на кухню.

Кирилл поставил чайник на плиту, надел в ванной халат и сел напротив Ольги. Он молчал. Ольга не в силах была выдержать этого давившего молчания и заговорила первой.

— Что же ты молчишь, Кирилл? — тихо спросила она. — Скажи хоть что-нибудь…

Ни тени улыбки не было на его лице, глаза приобрели какой-то стальной оттенок.

— Мне трудно говорить, Оля, — так же тихо ответил он. — Именно потому, что я знаю, что ты хочешь от меня услышать.

Сердце слабо заныло у нее в груди в горестном предчувствии. О, если бы сумела она вовремя оценить этот знак, поданный ей свыше! Но нет, не сумела, не смогла, не захотела остановиться, решила испытать судьбу.

— Я хочу знать только одно, — снова начиная дрожать от волнения, произнесла Ольга, — и прошу тебя… скажи мне правду… Ты действительно все еще любишь… ее?

Кирилл разлил чай, протянул ей чашку, обжигаясь, отпил несколько глотков из своей. Затем придвинулся ближе, взял ее руку и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Пойми, Оля, мы прожили с Полиной почти семь лет… Ты хочешь правду? Но правда ведь не всегда бывает черно-белая, не всегда однозначная — «да» или «нет»…

Ольга отдернула руку и упрямо повторила:

— А я хочу, чтобы ты все же сказал мне…

Кирилл устало откинулся на спинку стула.

— Ну хорошо… Да, я любил Полину, очень любил, — задумчиво произнес он. — И знаешь, после ее смерти я не посмотрел ни на одну женщину… то есть смотрел, конечно, но как бы не видел… Перед глазами только она стояла…

Ольга вспомнила большую фотографию красивой молодой смеющейся женщины в легком платье, которая висела в комнате Кирилла над письменным столом.

— И ты обратил на меня внимание только потому, что я похожа на нее? — с вызовом спросила она, словно желая в чем-то уличить его.

— Да, — просто ответил Кирилл и мягко улыбнулся. — Хотя и сам не пойму чем… Чем-то неуловимым… походкой, может быть, движениями…

— Ну знаешь!.. — оскорбленно воскликнула Ольга и встала, чтобы уйти.

Кирилл подскочил, усадил ее на стул и встал перед ней на колени.

— Оленька, не уходи, Оля, я не хотел тебя обидеть, прости, — отрывисто заговорил он, целуя ей руки. — Но ты должна понять… Мне плохо без тебя… Ты мне очень нужна…

Этот внезапный порыв и мольба в его голосе растопили злобный, колючий комок, застрявший у нее в горле, по щекам медленно потекли тихие слезы. Она смотрела сверху на светлые пряди его волос, на миг забыв обо всем. Это снова был ее Кирилл, ее, только ее! Она потянулась к нему, прижалась губами к затылку и прошептала:

— Ты любишь меня?

Как только Ольга доходила в своих воспоминаниях до этого момента, кровь бросалась ей в голову, краска стыда заливала лицо, будто начинался жар от резко подскочившей температуры. Она отложила вязанье, силясь справиться с нахлынувшим волнением, прилегла на топчане и закрыла глаза.

Она помнила все до мельчайших подробностей, словно это происходило вчера, а не месяц назад. Помнила, как Кирилл продолжал молча целовать ее руки, словно не слышал вопроса. Это насторожило Ольгу, она схватила его голову и посмотрела прямо в глаза.

— Ты любишь меня? — дрожащим голосом повторила она, будто вся ее жизнь зависела от его ответа.